Между тем с его «Галантными музами» дела обстояли неплохо. Это была типично. французская музыка: дивертисменты состояли из пения и танцев, персонажи и действие варьировались от акта к акту. Иногда начинающий композитор исполнялся надежд, а иногда снова впадал в отчаяние. 9 июля 1745 года Руссо писал Даниэлю Рогену: «Со времени прибытия в Париж я не перестаю бороться с бедностью… Вы знаете, что я предпринял труд, в который вложил немало средств, и хотел бы, чтобы они окупились… Но я предвижу столько препятствий на его пути, что он может оказаться чистым убытком… Я испытываю такое отвращение к обществу и к людским взаимоотношениям, что меня удерживает здесь только закон чести; если когда-нибудь я достигну верха своих желаний — то есть не буду должным более никому, — то через двадцать четыре часа меня в Париже не будет».
Да, написать «Музы» было одно, а поставить их на сцене — совсем другое.
Зимой Гофкур познакомил его с господином де ла Пуплиньером, генеральным откупщиком, меломаном и любителем театра, который мог посодействовать дебютанту. Увы, в музыке царил Жан-Филипп Рамо, а великие люди плохо переносят конкуренцию. Когда при Рамо были исполнены отрывки из «Муз», композитор заявил, что кое-что из исполненного выдает неопытного новичка, а кое-что — просто плагиат. Мадам де ла Пуплиньер, которая буквально молилась на Рамо, тоже была против исполнения «Галантных муз» Руссо. К счастью, герцог Ришелье, любовник хозяйки дома, был другого мнения и предложил сыграть оперу у интенданта Мон-Плезира. Проба имела успех; герцог лишь попросил Жан-Жака внести изменения в акт с Тассо, прежде чем представить оперу Его величеству. Жан-Жак тут же закрылся у себя, и через три недели Тассо оказался заменен на Гесиода.
И всё же ему не повезло. 11 мая 1745 года маршал Мориц Саксонский одержал блестящую победу над вражеской коалицией при Фонтенуа. Для празднования этой победы решено было исполнить не «Галантные музы» неизвестного автора, а «Принцессу Наваррскую» Вольтера на музыку… Рамо — немного подштопанную и переименованную в «Праздники Рамира». А что же Руссо? Конечно, он был разочарован, но ему очень хотелось, чтобы его имя стояло рядом с именами Вольтера и Рамо. Возможно, понадобится сделать кое-какую подгонку, вставить новые небольшие песенки и увязать парочку пассажей… 11 декабря Руссо попросил Вольтера бросить взгляд на его поправки. «Вот уже пятнадцать лет я тружусь, чтобы стать достойным вашего взгляда», — писал он. Польстил, конечно, но это была правда: он восхищался Вольтером. Тот ответил весьма учтиво: браво, очень хорошо, делайте так, как сочтете нужным.
