— Вы сегодня мой первый клиент, — сказал он, — если вы разрешите сопровождать вас, день у меня выдастся хороший, если нет — неудача будет преследовать меня до вечера.
Петеру оставалось только капитулировать перед такой откровенной хитростью и открыть кусочек правды, чтобы утаить главное: при этой первой встрече со следами тысячелетий он хочет быть совершенно один…
— Я приехал лишь несколько часов тому назад, у меня еще нет египетских денег.
Гид испуганно остановился. Но его замешательство продолжалось лишь один миг. Затем он великодушно произнес:
— Я принимаю и другие деньги.
Тут Петер, понимая всю тяжесть собственной вины, сокрушенно признался, что у него вообще нет при себе денег.
— Я должен еще пойти в банк, — сказал он.
Гид выслушал это признание, испытующе взирая на Петера. Он явно размышлял, сможет ли оправдаться перед самим собой, если отпустит этого иностранца подобру-поздорову, и не придется ли ему сгорать со стыда, когда позже он вспомнит еще какой-либо способ воздействия, который сейчас не пришел ему в голову. Нет, он сделал Дее, что мог.
— Хорошо, — промолвил он, как бы прощая иностранца, — до следующего раза.
Положить руку на одну из каменных глыб, из которых сложена пирамида Хеопса, — это, конечно, не так уж много. Но ведь при этом можно представить себе, что прикасаешься к глыбе, над которой почти пять тысяч лет назад трудилось множество неутомимых египтян: каменотесов, вырубавших эти бесформенные громады; грузчиков, которые переносили их из каменоломен к берегам Нила; сплавщиков, гнавших плоты со своим тяжелым грузом в Каир; строителей, которые десять лет прокладывали специальную дорогу длиной более двенадцати километров, чтобы по ней доставлять камень к началу пустыни, где в честь фараона надлежало возвести пирамиду.
Так возникло это чудо архитектуры, которое вызывает восторженное удивление людей. Сотни тысяч безымянных египтян — зодчих и строителей — воздвигли величественный памятник скорее себе, чем фараону. Те, кто отдал ему свой труд и свои последние силы, оставили после себя в истории человечества едва ли меньший след, чем сам Хеопс. Рассчитанные ими грани пирамиды, возвышающиеся между желтым песком и голубым небом, на протяжении тысячелетий выдерживают напор ветров и бурь пустыни. Тонкий песок, вгрызаясь в кладку, уже начал разъедать глыбы. Вершина раскрошилась. Пирамида, имевшая высоту 146,7 метра, уменьшилась почти на десять метров.
«Если предположить, — подумал Петер, — что пирамида Хеопса и впредь будет разрушаться с такой же скоростью, то через семьдесят пять тысяч лет она исчезнет с лица земли». Петер сам рассмеялся над своими подсчетами. Впрочем, какое значение имеет несколько тысчонок лет, когда речь идет о пирамидах.
