Позже, когда мы стали старше, по воскресеньям ходили на утренние спектакли в Малый театр (теперь Большой драматический имени Горького) — Володя, мы с Раюшей, Манцочка и мальчики Гриша и Сая Плинеры. Мы, девочки, были влюблены в актера Глаголина и бешено ему аплодировали.
>14 февраля 1955 года
>Вот и оказалось у меня свободное время для продолжения моих записок.
>7 января я сломала ногу. Вот уже третью неделю лежу в гипсе (теперь уже немного похаживая на костылях), и продлится это еще довольно долго. Но как-то перестало хотеться писать. Передумывается многое, а записывать не хочется. Но так как время тянется ужасно долго, и думы о будущем не очень веселые, попробую забыться и зарыться в прошлое.
Старшая сестра выходит замуж
Моя старшая сестра, которая на 13 лет старше меня и на 11 лет старше Раюши, выходит замуж. Она очень хороша собой, веселая, живая и довольно легкомысленная. Отец держал ее в строгости, но увлечениям ее и ею не было конца. То это были студенты, товарищи моих двоюродных братьев, то лицеисты и правоведы, то сами двоюродные братья (Le cousinage est un dangereux voisinage[6], как написал ей на своей фотографической карточке один из кузенов).
Ее долго обучали музыке. С десяти лет она училась в консерватории. Сам Рубинштейн (Антон Рубинштейн был в то время директором Петербургской консерватории) гладил ее по головке, но толку не вышло. У нее в 14 лет была совершенная техника — но и все! Музыку она не любила — не понимала, а из нас троих была, пожалуй, самая немузыкальная — хотя природа была к ней благосклоннее, чем к нам, и одарила ее недурным голосом и техническими способностями. Лет в 17–18, когда она должна была держать выпускные экзамены, она наотрез отказалась к ним готовиться, заявив, что из нее музыкантши никогда не выйдет (в чем была совершенно права) и что музыки она не любит. Так и кончилась ее музыкальная карьера.
Начали же ее учить по настоянию нашего парижского дядюшки, который был убежден в нашем родстве с Мендельсоном-Бартольди (мама — урожденная Мендельсон). Он полагал, что кто-то из нашей семьи должен быть крупным музыкантом. Жертвой оказалась старшая сестра. Но через несколько лет она совершенно забросила музыку и вела довольно бессмысленный, но пришедшийся ей по нраву образ жизни. Бегала по театрам, флиртовала, ездила на балы, наряжалась.
Однажды она покорила (намеренно, из озорства, испытывая на нем чары своего колдовства) товарища младшего из кузенов — студента-юриста. О нем ей говорили как о серьезном, одаренном юноше-поэте, уже печатающем свои произведения в студенческих сборниках и даже в толстых журналах. Он только что потерял своих родителей. Сестры его жили за границей у каких-то богатых родственников, а он старался жить экономно, чтобы на оставшиеся средства кончить университет.
