Добром можно помянуть учительницу русского языка и литературы. Маленькую, худенькую, некрасивую, но увлекавшуюся своим предметом, следившую за нашим чтением. И спасибо ей — обучившей нас грамотно писать.
Да еще француженку, которая, очевидно, была немкой, так как фамилия ее была Шлидерман. Она была хорошим педагогом. В младших классах заставляла нас заучивать детские песенки с голоса (а голос у нее был высокий-высокий), и мы пели хором тонкими-тонкими голосами, подражая ей. Она была строга, но в меру, и мы у нее хорошо успевали.
В классе я ни с кем не сошлась, со всеми была одинаково холодна, но вежлива и почти со всеми на «вы».
В перемены мы с остервенением танцевали, отделив часть зала стульями, и этим возмещали недостаток движения в течение долгих томительных часов учебы. Это поощрялось классными дамами, зато шумные игры, бегание по коридорам строго преследовались.
Все первые годы моей учебы в гимназии оставили по себе память как о чем-то томительно-скучном, сером, однообразном. С радостью ждали половины третьего, когда уроки заканчивались, и мы чинно, по парам, классами спускались вниз, в сопровождении классной дамы, следившей за порядком. С площадки последнего марша с интересом высматривали — кто сегодня из домашних пришел за нами: мама, хорошенькая и нарядная старшая сестра или просто прислуга? Последнее было менее всего приятно.
Если это был первый зимний день, когда, наконец, снежок прочно укладывался на мостовую и не приобретал еще того серовато-грязного цвета, который напоминает цвет халвы, мы упрашивали маму везти нас домой на санях — по первопутку, хотя до дома идти было не больше пятнадцати минут. Это доставляло нам несказанное удовольствие.
Дома ждал обед. Потом прогулка (весной и осенью). Обычно ходили гулять в Румянцевский садик, где была излюбленная скамейка в углу (стык Первой линии и набережной) под большим старым дубом. Увы, его теперь уже нет. Там усаживались старшие, а мы, встретив маленьких друзей, соучениц по гимназии, их братьев и сестер, устраивали веселые игры. Почему-то мне очень нравилось изображать балетные номера, пользуясь деревянной загородочкой вокруг старого дуба. Моим партнером часто бывал гимназистик Федя Парланд, брат одноклассницы Раюши.
Зимой же нас отправляли часа на два-три на каток в Петровский парк. Там было прелестно — вечером при свете фонарей, освещавших замерзший прудок. А кругом старые деревья, прикрытые снегом. Просто сказочно красиво!
