Позднее, когда мы переехали на Васильевский остров, мы редко ездили к Евдокии Степановне. Одна только старшая сестра посещала ее часто. Она по-прежнему была ее верным секретарем, вела все ее дела, ездила получать для нее деньги в банк, выполняла все ее поручения. Бабушка очень ее баловала. Когда мама отказывала Фанни в покупке новой шляпки или перчаток, бабушка тотчас же выдавала нужную сумму денег, чтобы ее любимица не огорчалась.
В торжественные дни нашего рождения бабушка Евдокия Степановна приезжала к нам с верной Дуняшей на извозчике. На ней были старинный шелковый салоп на лисьем меху, какое-то старомодное черное шелковое платье на расползшейся к тому времени фигуре и наколка на сильно облысевшей голове. Кокетлива она была по-прежнему. Освободившись от салопа и теплого платка, укутывавшего ее голову, она останавливалась перед трюмо в прихожей и, охорашиваясь, спрашивала меня: «Манечка, посмотри, все ли у меня в порядке, не видно ли пролысинок на голове?» И хотя пролысинок было уже больше, чем волос, я успокаивающе заверяла: «Все в порядке, бабушка, волосы хорошо уложены». В порыве благодарности она вытаскивала из кармана шоколадную конфету, которая успела растаять за время переезда на извозчике с Дворянской улицы на Васильевский остров, и вручала ее мне. Я, слегка поколебавшись, запихивала ее всю в рот, измазав все пальцы и физиономию шоколадом. Гостила она у нас всякий раз не меньше трех дней, все за ней ухаживали и ублажали ее.
Умерла она, если не ошибаюсь, в 1904 или 1905 году, в канун великих событий, в которых она, конечно, ничего не понимала и которым, конечно, не могла сочувствовать. Ей было уже очень много лет к тому времени. Я помню, что не испытала большого огорчения, узнав о ее смерти, я была вся полна впечатлениями переживаемого исторического момента и новыми мыслями по этому поводу, возникшими в моем сознании.
В своем завещании она отказала, как тогда говорилось, старшей сестре моей Фанни все особенно любимые ею вещи (чтобы не достались нелюбимой невестке) и тысячу рублей деньгами.
>13 ноября 1953 года
>Вчера встретила Ольгу Георгиевну. Она затащила меня к себе, и я просидела у нее часа полтора, вспоминая былое. Стоило ли? И внешне мы так изменились, и внутренне. И прошлое поблекло — нет остроты прежних ощущений, ни горести прежних лет, ни даже понимания — почему это так было. Тридцать лет утекло. И каких же лет! Столько налегло всякого на еще тогда свежие и болезненные (для меня) воспоминания. Сейчас не пойму, почему именно свет клином сошелся для меня на Г., а для него — на О. Г. Стоит ли сейчас, тридцать лет спустя, распутывать этот клубок никому уже сейчас не нужных и не интересных сплетений, обстоятельств, чувств, стремлений и пр. и пр.
