Предлагаемый анализ угнетения женщин и роли избирательного права в его искоренении, включая не только формальные права, но и весь спектр политической, экономической и личной жизни, явно отличается от традиционной точки зрения сторонниц женского равноправия. Этот подход отвергает либеральную предпосылку, будто реформы могут быть достигнуты посредством логики и увещеваний. Для Кристабель Пэнкхерст и воинственных суфражисток победу в большей степени могла бы гарантировать наглядная сила женщин, чем правота их дела. Такая позиция, пусть и менее ясно сформулированная, чем в современных теориях, схожа со взглядами тех авторов, которые недавно поставили под сомнение саму концепцию «рациональности» как часть мужской идеологии, отвергающей или критикующей другие формы знания, например интуицию или сопереживание (Lloyd, 1984; Braidotti, 1986; см. также Gilligan, 1982). Некоторые исследователи выдвинули предположение, что воинственная кампания суфражисток становилась все более иррациональным движением, сходным с «тактикой апокалипсиса» (Rosen, 1974), и что, поскольку оно приняло авторитарный, антисоциалистический и истерический характер и не отрицало насилия, по сути, это было приближение к фашизму (Evans, 1977). Такой анализ, несомненно, звучит как упрек многим современным феминисткам. Но в то время группы, считавшие себя феминистскими, действительно поддерживали и Гитлера, и Муссолини, идеи которых о женской роли и добродетелях были близки некоторым феминистским положениям, в частности основанным на естественной разнице полов. Как мы уже видели, некоторые феминистки также придерживались глубоко антидемократичных и расистских точек зрения. Сходные идеи получили некоторую поддержку и Кристабель Пэнкхерст в ее более поздней деятельности (что игнорируется некоторыми ее поклонницами (См.: Sarah, 1983; Spender, 1983а). Вначале она осуждала войну как бессмысленную демонстрацию мужской агрессии, «трагический результат неестественной системы управления государством одними мужчинами» (Цит. по: Sarah, 1983, с. 279), но в конце 1914 г. этот пацифизм в одночасье трансформировался в националистический милитаризм. Отвергая всякую мысль о мирных переговорах, она вместе с матерью сменила название своей газеты с «Суфражет» («Суфражистка») на «Британия», и суфражистки стали первыми вручать белые перышки (символ трусости) мужчинам в штатском. В 1919 г. (первые выборы, в которых женщины могли баллотироваться или голосовать) она безуспешно противостояла лейбористам с националистических и антибольшевистских позиций. После обращения в религию она вскоре оставила политику и с 1921 г. посвятила свою жизнь проповедям о близящемся втором пришествии Христа. Эти факты, конечно, не значат, что радикальный феминизм или суфражистская кампания могут быть отвергнуты как нелогичные или фашистские по природе. Однако они хорошо иллюстрируют различные направления, к которым могут привести феминистские убеждения, и выводы, которые могут сделать отдельные представительницы. То есть эти факты показывают опасность предположения, что любое движение, личность или идея, называемые «феминистскими», можно автоматически считать прогрессивными. Исторически феминизм наиболее часто ассоциировался с гуманистическими, либеральными или социалистическими убеждениями, но некоторые его течения имели тенденцию развития в правом направлении.
