Был ли Некр – в жаден или скуп? Отвечаю отрицательно. Скажут: а Пиотровский? Несчастный 21–летний студент, работник редакции, задолжавший кредиторам и застрелившийся после того как Некр – в не одолжил ему 300 рублей. Я уже писала в своих опубликованных Воспоминаниях, что Некр – в не дал ему денег из суеверия – вечером ему предстояла большая игра.
Я думаю, что все связанное с деньгами было для Некр – ва сферой заповедною и мистической. Перед игрой он не одалживал денег; «на счастье», чтобы повезло в игре, клал в середину своих купюр несколько тысяч, взятых из сейфа Журнала…
Категорически не позволяя Пан – ву залезать в журнальную кассу, сам Некр – в свободно манипулировал деньгами в том и в другом направлении. Получая крупные выигрыши, латал прорехи Журнала, испытывая недостаток в деньгах, занимал в кассе.
Но в ту пору, о которой я пишу, Некр – в еще не принялся за крупную игру, и подписчики еще не создали финансового благополучия его Журналу, долгов у издателей накопилось великое множество. Нужно было срочно найти надежный и постоянный денежный источник для издания Журнала.
Как раз в это время Мари надумала взыскать весь капитал с Огар – ва.
Мари жила в Риме, но житье это было неспокойное. По – видимому, Сократ от нее ускользал, что – то у них не ладилось. В письмах моя подруга жаловалась на непостоянный нрав «Сократика», его долгие отлучки и на веселую хмельную компанию, неизменным членом которой он сделался. Наверное, не все художники из русской колонии в Риме вели затворническую жизнь по примеру великого Александра Иванова, 20 лет пишущего свою картину и затратившего годы на многочисленные к ней этюды. Когда в 1857 году мы смогли увидеть «Явление Мессии» в Петербурге, меня в этом огромном и завораживающем полотне поразило почти полное отсутствие женщин.
Не знаю, играли ли женщины какую – либо роль в судьбе этого живописца, но в жизни его молодого и менее прославленного собрата, Сократа Воробьева, они играли определяющую роль. Смириться с этим моя подруга не желала, устраивала истерики, уезжала надолго в Париж, грозила разрывом… Но разрыв был и так весьма недалек.
Срок Сократова пенсионерства в Италии истекал. Его ждала академическая карьера в Петербурге, а Мари – что было делать в Петербурге Мари? Что было делать в Петербурге ей, чужой жене, в компании свободного и беспутного возлюбленного? В письмах она делилась со мною планами. В Россию возвращаться не собиралась. «Лучше, – писала, – умереть за границей, чем жить на презираемой и немилой родине». Увы, спустя совсем небольшое время первая часть этого утверждения сделалась явью.
