Китай и Япония были подведомственны Николаю Фокину, самому старому из комсомольских старичков, задержавшихся в КИМе.
Дальневосточными делами занимался еще Миша Абугов, неизменно веселый, с чуть развинченными жестами, при галстуке и во всем заграничном. О нем шепотом говорили: «Недавно приехал из страны. Имел там здоровые неприятности с полицией».
Познакомился я и с другими членами делегации ВЛКСМ: Павлушей Павловым, который обещал мне свою комнату на Тверской, когда переселится на дачу, длинным, молчаливым Насоновым и Володей Мачавариани, пришедшим в ИК КИМ почти одновременно со мной.
Организационными вопросами ведали представитель австрийского комсомола Фридль Фюрнберг и синеглазый Милан Горкич из Югославии. Славный французский комсомол представлял несколько флегматичный, на первый взгляд, Франсуа Бийю, а итальянский — Ловера, ни на секунду не расстававшийся с толстой тростью: в застенках ОВРА ему искалечили ногу. Внешне он совсем не походил на моего амиго Мартини, но было в них что-то общее, удивительно милое, и мы с ним тоже быстро сошлись.
В Международном бюро по работе среди детей, или, как тут его называли, Киндербюро, заседали Пекка Пассонен, товарищ из Германии Эрнст и Валериан Зорин. Ну, Валю-то я знал много лет, еще тогда, когда он был вожатым пионерского отряда при заводе «Каучук» в Хамовниках. Только теперь он не носил ни зеленой коротковатой шинели, ни буденовского шлема с красной звездой. Одевался, как настоящий европеец, — в пиджачке из рубчатого бархата, в коричневых башмаках и пестрых шерстяных чулках, закрученных валиком под коленями. Валя отнесся ко мне очень приветливо и обещал загрузить делами.
Комиссией интернациональной связи заправлял высокий, смуглолицый Дарси. Его национальность я еще не установил, а говорит Дарси одинаково хорошо и по-немецки, и по-английски, и по-французски. Только вот по-русски, к сожалению, не лучше, нежели я по-немецки…
Я никогда не представлял себе, что наши тесные незавидные комнатенки могут вместить в себя такое количество народа. Отдельный кабинет, не считая клетушки первого секретаря, был еще только у Горкича. Там обычно проходили заседания секретариата и всех наших комиссий.
В этом году осенью в Москве соберется V конгресс Коммунистического Интернационала Молодежи. Но уже сейчас наш четвертый этаж жужжал, точно пчелиный улей. Приезжали всё новые представители братских секций, надолго запирались с Фюрнбергом и Горкичем и потом расходились по комнатам, и постоянные референты делились с ними своими столами.
