Впрочем, я тогда так был погружен в пионерскую работу, что и думать-то о чем-нибудь другом не хотелось.
Мы проводили краевой конкурс на «умелые руки». Готовились к встрече с делегацией пионеров из Англии, Норвегии и Дании. Старались покрепче сдружить кубанских казачат и маленьких адыгейцев, чьи деды охотились друг на друга. Подготовляли издание пионерского журнала «Горн» и частенько собирались, — будущие поэты и прозаики, а пока корреспонденты «Ленинских внучат», воспитываемые неутомимым Полиеном Николаевичем Яковлевым, писателем и редактором, и Верой Вельтман, которой, как мне показалось, подражает в своих фельетонных опытах Сергей. И так близка, так захватывающе интересна была для меня пионерская работа, что я засыпал и просыпался с мыслями о ней и негодовал на слишком длинные ночи.
В общем, этот год, проведенный в Ростове, был, пожалуй, самой счастливой, самой наполненной порой моей жизни.
Так почему же веселый южный город отошел от меня, как белый сияющий пароход от пристани, так неожиданно, так стремительно, без предупредительных гудков! И почему я очутился в Москве, без Тони, без Сергея, всё еще ощущая вкус последнего, соленого от слез Галкиного поцелуя?
В Ростов приехал представитель итальянского комсомола Антонио Мартини. Когда из ИК КИМа пришла телеграмма, предупреждавшая о его приезде, меня неожиданно вызвал Евсеев: «Вот какое дело, Муромцев. Мы хотим на несколько дней оторвать тебя от пионерских забот. Приезжает один из руководителей итальянского комсомола. Мы думаем прикрепить к нему тебя. Не возражаешь?»
Возражений я не имел. Вспомнил, как несколько лет назад тульский рабфак, в котором я тогда учился, посетил Антонио Грамши. Щуплый, горбатый человечек (над трибуной возвышалась только его огромная растрепанная голова с широким морщинистым лбом и пылающими глазами) рассказал нам о борьбе итальянского пролетариата. Политические забастовки в Риме, Милане, Генуе, Триесте… Море красных знамен на улицах Вечного города. Не серенады под рыдающую гитару, а «Интернационал» и «Бандьера росса» звучат в городах Италии. Убийцы таинственной и страшной мафии охотятся на лидеров коммунистической партии. «Мы презираем наемных террористов. Революцию нельзя убить!» — И маленькая, почти детская рука решительно рассекла воздух. А мы кричали «ура», потом ворвались на сцену, подняли на руки Грамши и торжественно пронесли его через весь Актовый зал. И вождь итальянских коммунистов — усталый горбатый человечек — смеялся, как мальчишка, и, когда сильные руки рабфаковцев подбрасывали его вверх, умолял: «Не слишком высоко, не слишком высоко!» Мы верили тогда, что пройдет один, ну от силы два года, и Рим станет красным.
