Телефон зазвонил опять. Незнакомый мужской голос с радостью сообщил, что его освободили условно-досрочно за хорошее поведение. Не может ли он навестить Евгению Ивановну, которая скрасила годы его заключения. Ага, это был Валера. Сидел он за служебное преступление, а скорее, за ротозейство и любовь к веселым пирушкам в веселой компании. Он как-то прислал Горчаковой письмо, а она нашла нужным ему ответить. Два года переписывались, и вот он на свободе.
Не успела отойти от телефона, как он зазвонил опять. И опять незнакомый мужской голос. Сказал, что он режиссер, хотел бы встретиться и поговорить о деле. Сегодня. Потому что завтра он уезжает. Хорошенькая получилась компания! Не было ни гроша — и вдруг алтын.
Но, с другой стороны, так было даже лучше. Не может же быть, что оба гостя окажутся невыносимыми, уж в крайнем случае можно будет прибегнуть к помощи одного, чтоб справиться с другим.
Тут вот неделю назад, воспользовавшись тем, что телефон отключен, явился один гусь из Воркуты. Он предложил Горчаковой написать в соавторстве письмо в газету. О том, что наши джинсы лучше американских. По мнению «гуся», это письмо сразу бы решило все молодежные проблемы, потому что, кроме джинсов, у молодежи нет проблем. В гостиницу этому типу устроиться не удалось, а потому он еще и заночевал у Горчаковой. К великой ее радости, как он считал.
Ирина пришла очень скоро. В уборке она помочь не могла, потому что в отношении чисто женских добродетелей была вроде Горчаковой — ни сшить, ни распороть. Она сидела, курила и говорила. Не о пьесе, умница такая. Ее интересовал Гусаров. Ирина познакомилась с ним у Горчаковой. Гусаров был рыцарем, проводил Ирину до дома, а по дороге, видимо, выслушал исповедь Ирины и, несомненно, все понял. Гусаров любил и понимал женщин, как никто. Именно это его и погубит. Ведь женщины видят так мало доброты и участия, что нередко истолковывают это не так. С любовью и пониманием вообще надо быть осторожнее. Приручать людей, не беря на себя полной за них ответственности, никто не имеет права. Любишь людей — делай честно свое дело, других способов любви не бывает.
А Гусаров все же запутывался с женщинами. Если б он был бабник — другое дело. Но бабником он не был, за что женщины тоже его любили. Но вдруг нарвется на какую-нибудь истеричку или психопатку, которая испортит жизнь не только ему, но и его жене Наталье? Бабы на многое способны, воображая, что любят.
Впечатления истерички Ирина не производила, замуж любой ценой не рвалась. Она, как и Горчакова, понимала, что является плохим материалом для строительства семьи. Ирина была не первой из приятельниц Горчаковой, кому Горчакова должна была объяснить, что в Гусарова лучше не влюбляться.
