Мама приехала в город перед войной. Образование у нее было семь классов. Работала она в Ленинграде на ткацкой фабрике. Пережила самый тяжкий, страшный первый год блокады. Потом добровольцем ушла на фронт. Оттуда вернулась с Женькой. Отец остался лежать где-то под Берлином.
Мама была сильна, потому что знала секрет силы.
— Я та баба, которая купила порося, — со смехом говорила она о себе.
И действительно, если ей становилось трудно жить, она придумывала себе все новые заботы и хлопоты. Это спасало. Именно от нее Женька научилась не мечтать, а думать и действовать. Пустые бабьи мечтания унижают. Мечтали соседки, мамины сверстницы, превращая в героя первого подвернувшегося ходока, которых в те времена, несмотря на дефицит мужчин, развелось особенно много. Мама была в этом смысле брезглива и по-деревенски целомудренна. Ни отбивать чужих мужей, ни выжидать выгодной позиции она не умела и не хотела. Но это ясно сейчас. Тогда Женька не заботилась о маме. Она, к сожалению, слышала только мамины с л о в а. А в словах мама была не очень разборчива, — где ей до дитяти, ею же выращенного? Их разделяли с л о в а.
Только вместе с первой бедой поняла Женька, что ее мать незаурядный человек и любовь ее к дочери незаурядна.
Данила ушел. Пришла беда.
Дело было летом, мама была в отпуске, а Женька забыла на работе ключи от квартиры и комнаты. Она каталась на трамвае от кольца до кольца. В очередной раз осталась в трамвае не одна, а с каким-то мужчиной. Он долго на нее глядел, а потом вдруг сказал:
— Вы не могли бы мне попозировать?
Она соображала: попозировать или нет? Уже поздний вечер. Чуть не ночь. Ключи на работе. Авось у этого человека можно будет переночевать. Но главная проблема — как вовремя встать на работу? И, пропустив всю логическую и, на ее взгляд, логичную цепь размышлений, она мгновенно выдала ему результат:
— А у вас будильник есть?
— Будильник? — Человек почему-то покраснел и смутился. (Почему-то!) — Найдется будильник.
— Тогда ладно. Тогда что ж.
Сейчас Горчаковой кажется странным только то, что этот человек и впрямь оказался скульптором.
На нее произвела впечатление его мастерская, светлая и просторная. Женька, конечно же, сделала вид, что не впервые находится в мастерской художника, ничего из его работ не хвалила, хоть они ей и понравились, уверенная, что хвалить — дурной тон. Она курила какие-то длинные заморские сигареты, которыми он ее угостил, и вызывающе принимала позы шпионок из плохих детективов.
