— На воле я был завклубом, так что ты могла ошибиться. Я чувствую, что надоел тебе до чертиков, что ты меня уже просто возненавидела.
Пришлось объяснять ему всю эту комедию ошибок. Он был приятно изумлен, что Горчакова просто-напросто волновалась, чтоб не обидели того, другого, кого она приняла за Валеру.
— Мужик — класс, — сказал Валера. — Он мне и объяснил, что нельзя приходить к занятому человеку, если тебе нечего ему сказать. Зато подруга твоя… Знаешь, гони ты ее. На ней же написано, что если для пользы дела от нее потребуется съесть младенца — сожрет и не поперхнется.
Еще час назад Горчакова вступилась бы за Ирину, но сейчас почему-то не могла. Слишком долго пришлось бы объяснять сложность судьбы Ирины. Да и Валера не в качестве режиссера ей понравился, не хотелось обвинять его в узости взглядов.
— Вы… Ты приходи! — совершенно искренне сказала она.
— Куда денусь! Уж Питера-то я не миную, приеду еще, и не раз. Люблю Питер. Написать?
— С письмами хуже. Я тебе писала только потому, что ты был… там. Лучше звони.
— Понял.
Он ушел. На душе у Горчаковой стало светлее. Ни кобелем, ни зверем Валера не был. Ирина все лжет. И в жизни тоже живут хорошие, по крайней мере, нормальные люди. Не только в ее вымыслах.
Ах, Маугли… Зачем ты принес в мой дом этот значок, зачем оказался сыном Николаева? Вот ты и спасешь Никиту.
— Он гнида, завистник! — несся из комнаты голос Ирины. — Он завидует Женьке и нарочно сделал из нее такое чучело. Это все заметили, вы не представляете, как все злорадствуют!
— Вы все клевещете, клевещете! — с ужасающим акцентом прошипел голос того, другого. (Как же его звать?) — Те, кто говорит о зависти, сами завистники.
Горчакова вошла в комнату.
— Вы о чем?
— Ты знаешь Иванова? — вопросом ответила Ирина.
— Я знаю штук сто Ивановых. Одного даже любила. Он, правда, был грузином.
— Иванов написал превосходный роман, — сказал мужчина.
— Ахинея! Никакой это не роман! — взвизгнула Ирина.
— Это превосходный роман, — с жестокой отчетливостью сказал мужчина. — Чтобы не быть голословным, я принес его с собой. Хотя я думал, что вы-то уж его читали.
Ирина опять завела спор с этим человеком о том, кого имел в виду какой-то Иванов и как плохо он справился с материалом. Оба они не отрицали того, что именно она, Горчакова, послужила прототипом, но как-то очень по-разному оценивали созданный Ивановым образ. В споре этом Горчаковой было нечего сказать, она не читала романа, но ей казалось, что эти двое недостаточно хорошо ее знают, чтоб спорить о таких вещах.
