Войска покидали село. Роты торопились к сборному пункту. Не останавливаясь, на ходу вытягивались колонны. Играли полковые оркестры. С развернутым знаменем шагала торжественно, как на параде, тройка рослых бойцов. Из дворов выбегали, неся на себе боевую выкладку, красноармейцы.
Выступал и дивизион Ромашки. Охваченные всеобщим подъемом, всадники, горяча лошадей, весело горланили. Ромашка, гарцуя впереди строя, задорно скомандовал:
— Песельники, вперед!
С бубнами, украшенными яркими лентами, гармошками и даже с одной скрипкой выстроился в голове колонны бывший «личный оркестр Каракуты». Под его аккомпанемент шумные всадники 2-го дивизиона свой несложный репертуар начали все же с любимой песни:
Распустила Дуня косы,
А за нею все матросы,
Распустила Дуня ленты,
А за нею все студенты…
Чубатый запевала, лукаво посматривая на нового политкома дивизиона, продолжал с задором:
Сыты хлопцы Каракуты,
И одеты, и обуты…
Колонна остановилась в маленькой деревушке недалеко от Нового Оскола. На околицах уныло бродили патрули. С фуражными торбами в руках слонялись по улицам кавалеристы. Они искали овса для лошадей. Злые деревенские собаки наполняли ночь надоедливым лаем.
На выгоне у горящих костров собрались красноармейцы. Пульсирующее низкое пламя вырывало из тьмы холодные силуэты орудий, колеса фургонов, лица бойцов. Над огнем покачивались походные котелки.
Булат заглянул в полевой штаб дивизии. Склонившись над картой, Парусов диктовал оперативный приказ. Кнафт возился у дивана, готовя наштадиву постель.
— Посторонним вход воспрещен. — Кнафт рванулся к дверям.
— Кто так распорядился? — спросил изумленный Алексей.
— Хотя бы ваш покорный слуга, — вмешался Парусов, переводя взгляд с топографической карты, развернутой перед ним, на Булата, — видите, оперативная работа идет.
— Где штаб бригады?
— Бригада еще не донесла. Поищите, — буркнул Парусов.
Кнафт торжествовал, застыв на месте с подушкой в руках.
Сначала это задело Булата, а потом он усмехнулся, подумал, вспомнив строгие наставления комиссара дивизии Борового: «Парусов кичится тем, что ему доверяют. Это не так уж плохо».
Алексей с иноходцем в поводу бродил по биваку. Его окликнули. У одного из костров слышались шутки, смех.
— Во имя отца и сына и святого турка…
— Утонула в солдатском котле курка…
Общипанную, выпотрошенную курицу опустили в котелок. Хлюпнувшая на угольки вода, шипя, запузырилась.
— Товарищ Булат, пожалуй к нам, тары-бары послухать, — кто-то принял у Алексея лошадь, кто-то тянул его за рукав.
