— Катись ты к монахам со своим богом. Без него справлюсь.
Оставив позади погруженный во мрак Казачок, Дындик едва различал в темноте дорогу. Положившись на верного коня, перевел его на рысь. Он не раз слышал от опытных кавалеристов, что сразу же в начале похода коню надо открыть дыхание. С версту Дындик следовал рысью, а потом перешел на шаг. Эта встряска оказала полезное действие не только на коня, но и на всадника. Еще недавно его нестерпимо клонило ко сну, а сейчас он вовсе приободрился. На пакете, который лежал в политкомовской сумке, начальник связи дивизии начертал два креста. Это значило, что посыльный должен следовать к месту назначения переменным аллюром. Дындик строго придерживался этого указания, двигаясь версту рысью, версту шагом.
Ничуть не сомневаясь в успехе взятой на себя довольно несложной миссии, бывший моряк, мерно раскачиваясь в седле, предался сладостным размышлениям. Он даже забыл о пакете, сунутом им в полевую сумку. Подумаешь, большое дело! Через два часа он его вручит очередному посыльному на посту летучей почты и, получив расписку, вернется по этой же спокойной дороге назад.
Это не то что было весною прошлого года, когда он с киевским отрядом сербских добровольцев под натиском петлюровцев и немецких интервентов отступал через Ромодан на Полтаву. Никто не знал, что делается ни справа, ни слева. Разъезды гайдамаков и баварской конницы нежданно-негаданно появлялись в ближайшем тылу отряда. И любое путешествие с тыла к фронту, даже такое, как он совершает сейчас, чревато было серьезными последствиями.
Нынче — другое дело. От Казачка до ближайшей стрелковой бригады не менее пятнадцати верст, а там до штаба полка — еще пять. И еще впереди в двух-трех верстах идет уже сплошная линия фронта, сквозь которую не так уж просто проскользнуть даже проворным белоказачьим разъездам. Но Дындик и не мог знать, что как раз посылка того документа, который лежал в его сумке, была вызвана тем, что в штаб дивизии поступили первые сведения о неблагополучии на участке кавалерийского дивизиона Каракуты.
Тот, кому приходилось следовать в одиночестве верхом на коне, знает, как сладко мечтается под мерный топот коня в первозданной, почти ненарушаемой ночной тишине. Хотя там, на фронте, давно уже наступило тягостное затишье, предвещавшее, как правило, бурные боевые дела, все же нет-нет да и вспыхивали далеко на юге бледные зарницы артиллерийских разрывов, и до ушей моряка доносился слабый гул орудийного грома. Но эти глухие аккорды войны еще больше настраивали всадника на мечтательный лад.
