— Отрывков тоже не публикуем… Впрочем, пройдите к заведующему редакцией товарищу Мельникову.
— Был у него. Направил к вам, чтоб почитали.
— Ах, вон что! Ну садитесь, садитесь.
— Тут все истинная правда! — присев на стул, сказал Наседкин. — Про борьбу с белыми. Все происходит в нашей области. Почитайте, пожалуйста!
Меня что-то привлекло в этом худощавом, сероглазом парне с открытым, доверчивым лицом. Мы разговорились. Автору двадцать один год. Родился он на белгородской земле, в деревне Знаменке, в бедняцкой семье. Был первым комсомольцем на селе. Сейчас — секретарь парткома воронежской конторы «Союзнефть». Я почувствовал, что принес он нечто самобытное. Взял рукопись и попросил Наседкина зайти через неделю прямо в «Подъем», к редактору Подобедову.
Повесть мне понравилась. Хотя были в ней и громоздкие фразы, и канцеляризмы. Но было и живое, образное слово, правдиво, искренне раскрывались характеры молодых героев. Я понял: все, о чем писал Наседкин, несомненно, пережито им самим. Отнес рукопись Подобедову. Объяснил, что за повесть, кто ее автор. Он посмотрел на меня из-под тяжелых век:
— По-твоему, в «Зеленом поле» заложены рациональные зерна?
— И обещают хорошие всходы!
— Так, так… Хорошо, прочту.
Послышался скрип ботинок. Вошел Дальний (бывший Живоглядов). На лице обычная, слегка насмешливая улыбка.
— Привет бойцам идеологического фронта!.. Максим! Предлагаю журналу свою пьесу «Проект». — Он положил на стол сшитую тетрадкой рукопись.
— Гм!.. — Подобедов почесал затылок. — Жанр не очень-то журнальный, Борис Дмитриевич, а? — Он поднял на Дальнего черные дугообразные брови.
— Вредное предубеждение, Максим! Драматургия — сложнейший жанр литературы. Речь идет о нэповских годах. В отдельных сценах отражена уголовщина тех лет, показан иностранный разведчик (я сохранил его подлинную фамилию!), — агитировал Дальний. — Он собирал у нас русские пословицы, поговорки… и все такое.
Подобедов покосился на меня:
— Прочти, Дьяков, и дай заключение.
Дальний заморгал глазами.
— Вы… вы… — Он стал запинаться. — Ручаюсь, понравится!
— А во скольких действиях?
— В пяти.
— Сокращу до трех.
— То есть как до… до трех?
— Очень просто. Ваша школа, Борис Дмитриевич! — съязвил я.
Нашу беседу прервал телефонный звонок.
— Редакция «Подъема», Подобедов на проводе… Кто? Дьяков? Здесь… На! — Он передал мне трубку.
— Вот ты где… ф-ф, ф-ф!.. запропастился? — шумел Калишкин. — Немедленно в конференц-зал! Молнией!.. Сверхсрочная «летучка»!
