Перед аллеей акаций сплошной стеной чернел ивняк. С незапамятных времен приречные луга поросли ивой. Издали ивняк казался низкорослым и словно расползался по берегам, но в самом деле это было не так: деревья росли в овраге под насыпью, и на уровне запруды видны были только их верхушки. Луга постепенно понижались к реке. Один-два раза в год луга заливало, и когда большая вода спадала, речной ил, застрявший в ивняке и засохший на стволах деревьев, служил отметиной, как высоко она поднималась.
Те три дома за каналом поставили люди, которые не больно-то ломали себе голову над строительными чертежами. Они просто строили так, чтобы в этих домах весь год было много солнца и воздуха.
Два дома из трех поставили из добротного обожженного кирпича. И несмотря на некоторые признаки равнодушия хозяев к своему достоянию, дома производили впечатление солидности и удобства. Крыши были покрыты темно-красной черепицей. Во многих местах черепица потрескалась, но дыр в крышах еще не видно. Между домами когда-то тянулись огороды, теперь и следа от них не осталось. Только чертополох да разные другие сорные травы питала эта земля.
В одном из домов жил Вендел.
Второй дом стоял пустой. До самой смерти жил в нем Штефан Бартала-старший с невесткой Ольгой, вдовой Штефана Барталы-младшего. После смерти старого Барталы Ольга одна в доме не выдержала. Закрыла дверь на замок и уехала. В деревне говорили, плавает она на пароходе по Дунаю, готовит матросам острый гуляш да вертит перед ними задом.
Третий дом стоял немного дальше, возле запруды. Он был построен из мягкого материала, стены не оштукатурены, только побелены известкой, маленькие окна кое-где заткнуты соломой. Крыша на избе из разных материалов: на одной половине крыта волнистым шифером, на другой — камышом. Казалось, будто хозяин решил заменить старую крышу, да передумал, а работа так и осталась незаконченной. В сравнении с соседними домами изба производила гнетущее впечатление.
Здесь жил старик Бенедикт.
В начале марта снова выпал снег. Вендел смотрел на летящие хлопья и злился: «Опять зима! Черт бы ее побрал! Опять возвращается!»
Он пошел в дровяник взглянуть на запасы топлива и еще больше озлился. Дрова, заготовленные летом, почти кончились. Понятно, что его ждет. Он выкатил из сарая ручную тележку, бросил в нее топор и направился к реке.
Уже возле избы Бенедикта он вспомнил, что забыл дома веревку для хвороста, хотел было вернуться, но тут ему в голову пришла другая мысль.
