— Спроси его, может, он поедет с нами, — предложил Томаш. — Если он нас туда проводит, мы ему заплатим.
— Куда проводить-то? — спросил я, сбитый с толку.
— К тем двум старикам, которые воруют кукурузу, — сказал Томаш.
Я снова обратился к служащему национального комитета и объяснил ему, что произошла путаница и хутор, видимо, называется не «Борьюш», а по-другому, да и дело не в названии, нам важно добраться до двух заброшенных домиков у реки.
Старик подтвердил, что такой хутор действительно существует, он-де там давно не бывал, но, вероятно, сумеет найти. И с удовольствием поедет с нами — по крайней мере взглянет, как там дела.
У почты мы свернули с асфальтированного шоссе на проселок. Однако это была не совсем обычная проселочная дорога — шириной не меньше пяти метров и засыпанная мелкой щебенкой. Да и грунт под щебнем достаточно твердый. Старик сообщил, что сельхозкооператив засыпает дорогу щебенкой каждую весну, как только сойдет снег с полей.
По обе стороны дороги росли акации. Их ветви сходились высоко над дорогой сплошным зеленым сводом, который защищал от жгучего июльского солнца. Дорога шла точно на юг, никуда не отклоняясь, прямая, как по линейке.
Кругом на полях вовсю кипела работа. Комбайны заглатывали колосья под корень, трактора и грузовики увозили намолоченное зерно в хранилища. У кромки поля вокруг ведра с водой сидели и покуривали мужики в комбинезонах. Всякий раз, как мы приближались, они с любопытством поворачивались к нам, что-то говорили друг другу, наверно, гадали, кто едет в машине. Возможно, они принимали нас за областное начальство или за журналистов. А может, мы вообще их не интересовали и они просто так меланхолично перебрасывались словами, говорили вовсе не о нас, пассажирах легкового автомобиля.
Мы проехали километра три, а старик, сидевший рядом со мной на заднем сиденье, ничем не давал понять, что мы приближаемся к цели нашего путешествия. Да и местность, по которой мы ехали, не позволяла предполагать, что река недалеко. Мы все ехали и ехали по щебеночной дороге под акациями, среди плодородных полей и задыхались от жары в машине.
Вот мы поравнялись с полем, на котором работали женщины в пестрых кофточках и белых косынках. Они окапывали маленькие зеленые кустики.
— Что это такое? — спросила Марта при виде этой диковинной культуры.
— Соя, — ответил старик, который понял ее вопрос.
— Соя? — удивилась Марта. — Не может быть, вы шутите.
— Почему не может быть? — спросил я.
