Светало. Телега подъезжала к развилке. Налево шла дорога в областной центр. В противоположной стороне находилась железнодорожная станция, но и там шоссе не кончалось, а тянулось дальше на северо-запад, через весь Житный остров, до самой Братиславы.
Яно взглянул в сторону станции. Поездом отсюда до города полчаса пути. Два года он ездил в гимназию. Полтора часа пешком до станции, полчаса поездом до города. Утром туда, вечером обратно. В школе он сидел на последней парте, ребята дразнились: мол, у него ботинки в навозе и солома торчит из уха. Учителя над ним насмехались. Два года выдержки стоила ему эта школа.
С запада в город попадали через Братиславские ворота. Это было все, что осталось от средневековой крепости, — башня с трехстворчатыми воротами, которые стояли распахнутыми настежь с тех самых пор, как был упразднен последний сборщик пошлины.
Над воротами укрепили красную пятиконечную звезду. Внутри у нее были спрятаны электрические лампочки, поэтому в темноте звезда становилась еще более красной. И сейчас, хотя солнце уже высушило росу, звезда все еще светилась, но уже не так ярко.
В глубине огромных эллингов из стекла сотни сварщиков кроили и сваривали листы железа толщиной с буханку хлеба, а то и больше! С шести утра на город обрушивался оглушительный грохот и не смолкал до десяти вечера.
В этом грохоте рождались корабли высотой с многоэтажный дом. Сначала они были цвета мокрой курицы, потом в дело вступали маляры во всеоружии стальных щеток, кистей и красок, и мокрые курицы превращались в лебедей. Первая такая лебедь называлась «Россия».
На булыжной набережной опять начало трясти. Дорогой мать задремала, но от тряски проснулась и застонала. А к Яно привязалась песенка, которую когда-то певала мать: «Скачет бережком конек вороной. Откуда ты скачешь, молодец удалой…»
Яно потянул вожжи, и лошади повернули налево. Телега пробиралась по улочкам старого, серокаменного города, который в страхе перед повторным землетрясением уже добрых сто лет не решался расти ввысь. Какая-то старуха выплеснула в канал помои. В нос шибануло, казалось, даже лошади отвернули головы от этого зловония.
Покружив по переулкам, телега наконец дотащилась до больницы.
Усатый сторож нехотя отворил ворота.
— Только телегу немедленно вон! — приказал он.
Сдав мать на попечение медсестры, Яно сразу же выехал с телегой на улицу. Усатый все не отходил от ворот. Яно отвел упряжку в каштановый скверик неподалеку, бросил лошадям охапку клеверного сена и вернулся в больницу.
