Имриха она видела и раньше и слыхала о нем от деревенских. Она украдкой разглядывала его, и он казался ей непохожим на прежнего Имро: помолодел, стал красивее, не беда, что ему до сорока ближе, чем до тридцати; набрался ума, настоящий мужчина, не сопляк, говорила она себе и изредка удостаивала более ласковым взглядом, чем остальных. Ей все больше нравилась его сдержанность в словах, мечтательная улыбка. Сравнивая его с другими, она отмечала, что к ней он внимательнее, чем другие, и не ищет случая втихую, неожиданно шлепнуть по заду, не допускает грубых шуток, не проезжается насчет нее при других. И хотя вообще-то она не очень ценила подобные качества у мужчин, теперь ей это нравилось, было непривычно, ново; до сих пор никто не смотрел на нее так, как сейчас смотрел Имро.
Обламывая початки, они продвигались по рядам близко друг от друга, тихо переговаривались или просто молчали, предчувствуя, что скоро между ними произойдет неизбежное, и этого нельзя загасить, подавить!
Однажды в полдень, когда работники, сидя в холодке, доедали скромный обед, на поле пришел управляющий и предложил:
— Если кому из вас охота заработать побольше, такая возможность есть. После окончания работы на поле желающие могут по вечерам лущить кукурузу. Много света для такого дела не понадобится, хватит фонаря либо костра. Кто надумает — сообщите Гаргашу, он в риге возле шоссе. Начнем сегодня же вечером.
Почти все изъявили желание, лишь несколько замужних женщин, у кого дома остались маленькие дети, не воспользовались редкостным случаем заработать лишний грош. Этих и дома ждало немало обязанностей — сварить детишкам похлебку, оставить на обед, простирнуть, зашить, привести в порядок дом.
Одни, послабее здоровьем, лущили кукурузу в риге, но большинство предпочли свежий воздух и сидели под звездным небом, вокруг гор початков; неподалеку горел низким пламенем костерок, огонь поддерживали, подбрасывая кукурузные стебли или верхние листья, какие посуше.
За работой пели, рассказывали страшные истории, шутили. Заканчивали работу лишь к полуночи. На третий-четвертый день кое-кто решил, что ходить ночевать домой — пустая трата времени. Принесли из дома чем накрыться, еды на день-два и ложились спать прямо под открытым небом, постелив постель в кукурузных листьях, а утром вставали отдохнувшие, посвежевшие и бодрые.
Вечерами Гильда сидела уже возле Имро. И в ту ночь, когда многие не пошли домой, остались ночевать в поле и Гильда с Имро. Они потихоньку дошли до последней груды листьев на краю поля и там сполна утолили свою жажду.
