— Ваше Высочество, а можно нам взять ваши записи? — спросил молодой.
— Берите, конечно, если менингита не боитесь. Но я снимаю с себя ответственность.
Балинский сложил листки и убрал в карман сюртука.
— Вы мне напомнили историю о Наполеоне, который входил в чумные бараки и пожимал руки больным, вызывая восхищение подданных, — сказал Саша. — Бубонная чума, конечно, через рукопожатие не передается. А насчет менингита я не знаю. Но вам виднее, вы специалисты.
— Ваше Высочество, вчера еще о каком-то лекарстве шла речь, которое из плесени делают, — сказал Иван Васильевич Енохин.
— О пенициллине. Я попытался вспомнить после нашей беседы. Вроде бы из плесени обыкновенной, которая на хлебе растет. Но голову на отсечение не дам, я не врач и не фармацевт.
— Ваше Высочество, а у вас не было впечатления, что вас все обманывают, что все, что вокруг вас происходит, это какая-то театральная постановка, а в реальности все иначе? — спросил Балинский.
Саша уронил кофейную ложечку так, что она зазвенела по блюдцу.
— Ролевая игра, — сказал он. — Все оделись в костюмы другой эпохи и изображают владетельных особ. Да, в первый момент после того, как я очнулся, я так и подумал. Все казалось очень странным, и я никого не узнавал. Но я уже понял, что ошибался. Это все-таки реальность.
— Почему вы пришли к этому выводу? — спросил Балинский.
— Потому что так играть невозможно, Иван Михайлович. Вы слишком натурально бледнеете.
— А вы слишком неосторожны, Ваше Высочество, — заметил Енохин.
— Если у вас есть вопросы к миру, на которые хочется получить ответы, надо дергать мир за хвост, Иван Васильевич. Да, иногда это рискованно, но иначе просто ничего не узнаешь. Да, честно говоря, не думаю, что, если я действительно сын Александра Второго, мне что-нибудь грозит.
— То есть это не очевидно? — спросил Балинский. — Вы считаете себя другим человеком?
— Считал. Адвокатом из будущего, из 21-го века. Простым адвокатом, не Наполеоном, не Александром Македонским, не Юлием Цезарем. Насколько это типично, Иван Михайлович? Вы ведь психиатр?
— Да, я психиатр, Ваше Высочество.
— Ну, в общем не удивляюсь, решению господина Енохина вас пригласить. Типичная картина, наверное. Вы мне какой диагноз поставили, Иван Михайлович? Шизофрения?
— Шизофрения? Расщепление?
— Я не помню, как переводится, может быть.
— Мне неизвестна такая болезнь, — сказал психиатр.
— Наверное, сейчас по-другому называется.
— Ваше Высочество, вы, видимо, действительно больны.
