Жаль Франса и его товарищей! Так мало проницательности при такой образованности и такой тонкости изощренного дарования!
Анатоль Франс не любит людей – только большая нелюбовь к ним, их жизни и волнениям может привести к такому демонскому издевательству над тем, как люди воплощали на своих языках и в доступных им образах свои чаяния, вдохновения и верования. И лишь снисходящая любовь к людям, братское чувство к ним может открывать уши к их лепету об Истине, а смиренное сердце сумеет найти себе тут зерна Истины и для себя самого! Пророческие образы, святоотеческие мнения, все символы христианского предания подвергнуты у Франса хохочущему освистыванию, бесовскому поношению. И это в самой органической связи именно с отсутствием любви к людям и тем фактом, что для Франса любовь вообще существует лишь в венерическом смысле слова, но и та у него испорчена, осмеяна, огажена и унижена, как все – все, что ни делают у нашего писателя выводимые им люди.
Не ненависть, а только большая нелюбовь руководили мною – говорит Хулио Хуренито у Эренбурга. Вот так же и у Анатоля Франса дело идет не о какой-нибудь горячей ненависти, а только о большой нелюбви к людям. А уж тогда, конечно, уши не услышат, глаза не увидят, сердце не почует, что делается с людьми. <…>
Замечательно то, что, так презирая людей и все людское, наш автор во всяком случае менее всего презирает демонов, своих «восставших ангелов», и, во всяком случае, говорит с симпатией о демонском духе гордости, самости и восстания! Если христиане могли говорить словами Тертуллиана: «Мы не только презираем демонов, но ежедневно побеждаем и попираем их и изгоняем из людей, как это известно очень многим», – то Анатоль Франс презирает лишь все людские речи и рассказы о демонах, но не демонов, которые пребывают его героями! Это само по себе говорит! Вообще книжка очень симпатичная!
Наш автор влагает в уста своих демонов наиболее возвышенное, что знает. «Безграничное же желание познать и любить сжигало нам груди». <…> Они покинули небесное блаженство и воплотились в человеческий мир, познали страдание, благословив его за то, «что оно вдохнуло в нас Любовь и жалость, незнакомые небесам». Любить и познать – прекрасные «mots», звучащие так же прелестно, как пресловутые французские: равенство, братство.
К сожалению, на протяжении книжки нашего француза они не получают другого конкретного воплощения, кроме большой склонности восставших ангелов к клубнике с девицами и большому увлечению их популярными книжками по естествознанию. Ничего не поделаешь, – таково уж наиболее устойчивое у французов представление о l’amoure et la vérité! Автору не перескочить через самого себя!
