— Как будучи одинок и не имея друзей и знакомых, — продолжал Архимедов, — я к вам, Ферапонт Иванович, с чистой душой! Филер я молодой, вы, Ферапонт Иванович, поймете…
«К чему он гнет?.. — соображал Филькин. — Одинокий, — говорит, — как к отцу… Уж не свататься ли пришел?.. Когда же успел?.. С Анюткой снюхался или с Настасьей?.. Хорошо бы сплавить одну!..» — уже совсем ласково он взглянул на посетителя.
— Есть у меня к вам просьба, Ферапонт Иванович… — Архимедов даже привскочил. — А просьба такая; слышно, формируют сейчас в охранном особый летучий отряд, разъездной, для борьбы с бомбистами и все такое. — Он ждал, глядя на Филькина в упор.
— Ну, формируют… — сказал удивленно Филькин.
— И слышно, хотят в этот отряд меня назначить. А работа в нем самая опасная, головы определенно не сносить. Вот и хотел я вас попросить, Ферапонт Иванович, — из внимания к моим услугам, как я вам всегда помогать намерен, — попросили бы вы Сигизмунда Павловича туда меня не посылать. Самому-то мне страшно, да и не любят они меня. А человек я женатый, ребенок в младенческих летах…
Дверь сзади хлопнула, послышались убегающие шаги. Архимедов посмотрел удивленно.
— Так ты женат?.. — невольно сказал Филькин. — Так вот оно что…
— Так точно, женат-с, Ферапонт Иванович! Имея слабую жену и несовершеннолетнего сына… А если поможете вы мне в этом деле, могу я вам один важный секрет открыть.
— Ну, какой там еще секрет?.. — мрачно сказал Филькин.
— Секрет о Николае!.. — подскочил Архимедов. — В виду того, что обнадежен я вами в смысле дележки награды, хочу предоставить, так сказать, новую нить.
— Насчет Николая?.. — шевельнулся Филькин. — Ну, что ж, говори!
— Только уж вы мне, Ферапонт Иванович, по поводу протекции обещайте!..
Филькин кивнул головой. Повернувшись в кресле, он в упор смотрел на Архимедова.
— Был у нас, Ферапонт Иванович, арестант Акимов, Андрей, — начал Архимедов. — И хоть вы все дело с ящиками на свой риск взяли, того Акимова Сигизмунд Павлович допрашивали не раз и не два. И от тех допросов, чтобы чего не выдать, Акимов тот на-днях даже смертью покончил.
— Ну, знаю… — нетерпеливо подогнал Филькин. — Дальше?..
— А дальше вот что, Ферапонт Иванович! В последние дни был применен к Акимову такой допрос: два жандарма, тюремщика то-есть, посменно с ним день и ночь сидели и булавками кололи, чтобы он как-нибудь не заснул. Как он задремлет, его булавкою кольнут и спрашивают: «А что за такие ящики, расскажи?..» Ну, он все-таки молчал и молчал. А по прошествии двух суток оставили его в покое, поместив в общую камеру. Так что, дойдя до кровати, Акимов тот моментально заснул.
