Поэтому большинство сторонников теории отравления размышляли прежде всего о факторах окружающей среды, которые могли бы повлечь за собой отравление мышьяком. Наиболее правдоподобным казалась им гипотеза о том, что занавеси в спальне Наполеона были выкрашены «парижской зеленью», содержащей медь и мышьяк, и он постоянно был вынужден вдыхать пары мышьяка, возникавшие под воздействием влажной атмосферы его спальни. Мышьяк очень распространен в природе, поэтому наличие его в волосах человека в наше время не считается фактом, имеющим силу диагностического доказательства. Но даже если не принимать это обстоятельство во внимание, то результаты последнего исследования локона Наполеона в Институте ядерно-физических медицинских исследований в Торонто показали, что концентрация мышьяка, вопреки существовавшим ранее представлениям, лишь незначительно превышает обычную норму. Напротив, было обнаружено значительное превышение нормального содержания сурьмы. Это вещество входило в состав многочисленных лекарственных смесей XVIII и начала XIX века, так что если интоксикация и имела место, то она была следствием терапевтических методов того времени.
Форшуфвуд считал возможным, что врачи Наполеона своими с сегодняшней точки зрения часто бессмысленными, можно сказать, преступными терапевтическими мероприятиями сами могли способствовать отравлению. В частности, он указывает на то, что доктор Арнотт, находившийся целиком под влиянием британского губернатора и, судя по всему, профессионально некомпетентный, незадолго до смерти Наполеона назначил ему необычайно высокую дозу каломели (10 гран), что втрое превышает обычную дозировку, с миндальным молоком. Форшуфвуд считает, что при этом из хлорида ртути мог образоваться ядовитый цианид ртути, который в конечном итоге мог привести к смерти.
Все эти рассуждения, возможно, представляющие интерес для криминалистов, в общем-то, уже неактуальны, ибо те документы, которыми мы располагаем, и современные медицинские знания дают нам возможность с вероятностью, приближающейся к достоверности, диагностировать заболевание Наполеона I, ставшее причиной его смерти.
В Бурбоновской Франции весть о кончине Наполеона не вызвала большого участия, зато в Англии она вызвала настоящую бурю эмоций. Самые яркие примеры этому — стихотворение Байрона, посвященное Наполеону, написанное в 1822 году, и первая биография Наполеона, опубликованная Вальтером Скоттом в 1827 году. Возникло впечатление, что не только общественность, но и официальную Англию задели слова Наполеона, сказанные им перед смертью британскому врачу Арнотту: «Да, теперь я умираю на этом мерзком скалистом острове… но моя смерть навсегда оставит позорное пятно на репутации царствующего дома Англии». Когда сэр Хадсон Лоу, ревностный губернатор острова Св. Елены, немало поспособствовавший своими бессмысленными придирками и унижениями тягостной кончине Наполеона, возвратился в Англию, его ожидала там весьма холодная встреча. Более того, вместо ожидаемой награды он получил от правительства назначение на незначительную должность на Цейлоне, откуда вернулся на родину обозленным и всеми забытым стариком. Судьбе было угодно, чтобы он пережил триумфальное возвращение бренных останков своего бывшего пленника в Париж и с горечью узнал, что «генерал Бонапарт» вновь стал «императором Наполеоном».
