В общежитии он, уверенный в своем мастерстве, называл себя «академическим живописцем», иногда писателем и начал в «помещении для письма» писать по фотографиям портреты в формате почтовых открыток. Его дела существенно улучшились после знакомства с Райнхольдом Ханишем — профессиональным графиком, неисправимым бродягой и человеком довольно дурного нрава. Ханиш продавал акварели и работы маслом, написанные Гитлером, хозяевам художественных салонов и другим заинтересованным лицам. Так у Гитлера появился небольшой источник дохода. Когда же по доносу Гитлера полиция за мошеннические делишки забрала Ханиша в кутузку, Гитлер взял реализацию своей продукции на себя. Теперь он был уже как бы бизнесменом с небольшим, но устойчивым доходом и это позволило ему перейти в привилегированную категорию немногочисленных постоянных жильцов общежития. Жильцы поинтеллигентнее вскоре обратили внимание на творческую деятельность Гитлера и по прошествии недолгого времени в «помещении для письма» возник своего рода дискуссионный клуб. Поначалу темы дебатов ограничивались музыкой, литературой и искусством, но затем в повестке дня появились и политические вопросы. Естественно, главным оратором был Адольф Гитлер, все более громогласно обличавший коррупцию правящих кругов и растущую активность социал-демократов, не отказываясь также и от привычных националистических тирад.
После одного из таких споров у него надолго осталась памятка — после дискуссии двое рослых работяг основательно отметелили его, оставив «на поле брани» с синяком на правой руке и шишкой на голове. Это событие показало ему, что в политических дискуссиях следует учитывать мнения и возражения аудитории, иначе ее можно превратить во врага. Общежитие стало тренировочной площадкой для будущей карьеры политического демагога.
Предпринимались попытки с различных сторон объяснить психологические причины столь длительного пребывания Гитлера в этом общежитии. На начальном этапе основной причиной могло являться стремление к спасительной анонимности, столь желанной после провала на экзаменах в академию. Вскоре к этому присоединились и другие мотивы. Жизнь в общежитии, для которой характерна возможность контакта со многими людьми, давала ему шанс уйти от одиночества, не связывая себя в то же время ни с кем слишком тесными узами и, таким образом, не раскрывая сферу личного. Кроме того, там он нашел столь необходимую аудиторию, которая, как некогда друг Кубицек, могла выразить по отношению к нему почтение и восхищение, в которых он нуждался для подтверждения нарциссизма. После катастрофического поражения, подобного тому, которое потерпел Гитлер в Вене, для людей, страдающих крайними формами нарциссизма, существует единственная возможность избежать психоза с тяжелейшими последствиями. Эрих Фромм полагает, что эта возможность дается только очень одаренным людям и состоит в том, что «они могут попытаться переделать действительность так, чтобы их грандиозные фантазии стали реальностью. Однако для этого необходимо не только наличие у такого человека таланта, но и наличие соответствующих условий. Чаще всего такого рода решение проблемы становится доступным для политического лидера в кризисную эпоху. Если лидер обладает даром говорить с массами, если у него есть талант организатора масс, то у него появляется шанс воплотить свои грезы в реальность. Часто демагог, находящийся на грани психоза, спасает самого себя от окончательного помешательства тем, что заставляет «безумные» поначалу идеи принимать как «разумные». В политической борьбе таким лидером движет не только жажда власти, но и необходимость самому спастись от собственного безумия». Если, по Фромму, нарциссизм Гитлера и дальше продолжал оставаться несломленным, то он должен был искоренить унижение, «отомстив «врагам» и доказав, что возникшая под влиянием нарциссизма картина является не фантазией, а реальностью».
