За три дня пребывания в Москве мы снарядились, получили документы, аванс на дорогу и выехали в Алма-Ату.
Был конец апреля. Первое мая мы встречали уже в поезде, на Турксибе. Новая дорога только вступала во второй год эксплуатации. Поезд шел медленно, подолгу простаивал на станциях, пока отцепленный паровоз заправлялся углем и водой. У маленьких станций собирались на лошадях, на верблюдах казахи. Иные из них, не покидая седла, окружали трибуну с красным флагом, слушали речи выступавших железнодорожников, недавно таких же кочевников, как они.
На Турксибе весна была в разгаре. До сих пор помню поля алых маков на предгорных увалах. Километрами, десятками километров полыхали они, сменяясь такими же полями сиреневых дельфиниумов, желтых лютиков… В одном месте по густозеленому фону были разбросаны цветущие эремурусы, возвышавшиеся как гигантские свечи — белые, розовые, золотистые…
_____
Алма-Ату, столицу Казахстана, местные жители называли еще недавним ее именем — Верный. Столица перебралась сюда всего год назад, и новое ее название применяли только новоприбывшие.
Верный вошел в учебники геологии и географии из-за разрушительного землетрясения, постигшего город в 1911 году. Глинобитные и кирпичные строения были полностью разрушены. Меньше пострадали деревянные домики. Вскоре на Верный нагрянула новая беда — потрясающей мощности силь (грязе-каменный поток) смыл и разрушил множество как раз деревянных домиков на улицах вдоль Алматинки, в обычное время ничем не примечательной небольшой горной речки. Мы еще застали следы работы этого силя: галькой и валуном были занесены многие улицы, а на иных лежали огромные каменные глыбы, мешавшие движению.
Алма-Ата не имела тогда облика современной столицы. Крупные дома встречались редко, город в основном был одноэтажный и буквально утопал в зелени.
На большинстве улиц деревья были посажены в два ряда на каждой стороне, а сами дома еще окружены фруктовыми садами. Орошались они великим множеством арыков, по которым бежала чистая горная вода. По ночам, когда стихали городские шумы, арыки журчали особенно звонко.
Мы вышли за пределы города и поднялись на ближайшие предгорные увалы (население зовет их прилавками), перед нами открылся настоящий лес. Крыши домов были совершенно скрыты высоченными вязами, липами, дубами и пирамидальными тополями.
Над этим лесом высилось лишь одно здание — собор, выстроенный замечательным местным зодчим Андреем Павловичем Зенковым, целиком из дерева. Собор устоял во время землетрясения, хотя пришедшиеся на его долю удары и колебания были так сильны, что венчавший его железный крест погнулся.
