А на берегу мы увидели модель одного из тех судов, которые ходили но Енисею еще в прошлом веке. Около вокзала на пьедестале под прозрачным колпаком установлена точная копия парохода «Святой Николай». В 1897 году на нем плыл в Минусинск, к месту ссылки, Владимир Ильич Ленин.
Между прочим, несколько пароходов, похожих на «Николая», сохранилось еще на реке. Один из них встретился нам. Он устало попыхивал трубой и неторопливо шлепал по воде плицами. Громко поприветствовал нас охрипшим за долгие годы гудком. Было приятно и немного грустно. Такое чувство возникает, когда увидишь на улице седого старика в потертом костюме-тройке с баулом в руке.
Но это было потом, в рейсе. А пока я, не теряя времени, разыскал на теплоходе каюту, номер которой значился на билете. В каюте уже хозяйничал пожилой мужчина. Он пытался запихнуть под диван чемоданище неимоверных размеров. В магазине такими не торгуют. Такой рыдван мог изготовить только кустарь-одиночка, страдающий гигантоманией.
Через несколько дней я имел возможность ознакомиться с содержимым чемодана. Половину его занимали книги, брошюры и пухлая рукопись: сосед рассчитывал продолжать свои привычные дела и на теплоходе.
Выглядел он не совсем обычно. Фигура плоская, будто сплюснутая под прессом. Лицо морщинистое, добрые, светлые глаза прищурены — таким предстал передо мной кандидат наук, доцент одного столичного института Василий Николаевич Самсонов. О его чинах и званиях я узнал позже. А на первых порах оцепил два качества: этакую интеллигентную мягкость и склонность к юмору. Ну, а если человек способен чувствовать юмор, он наверняка будет хорошим спутником.
Ко всему прочему Василий Николаевич был весьма близорук, мог читать, только воткнувшись носом в текст, а очки при посторонних людях носить стеснялся. Если он брал за обедом солонку, то даже и не пытался сунуть ее обратно в гнездо прибора, а ставил куда придется. Один раз угодил в тарелку с манной кашей, и не в свою, а к соседке.
Кстати о его рассеянности. Мы имели один ключ от каюты. Я уступил ключ ему, как старшему, и хватил горя. Первые два-три дня бывать в каюте мне почти не доводилось. Василин Николаевич исчезал вместе с ключом неизвестно куда. Он и сам потом не мог вспомнить, в какие места заводили его любопытство и близорукость. А я бродил по теплоходу и уныло спрашивал встречных, кто из них видел мужчину в сером костюме. Благодаря этому уже на вторые сутки меня хорошо знали на всех палубах и показывали как местную достопримечательность: «А вот этот гражданин всегда ищет своего соседа…»
