И всем младенцам, рождавшимся в эти дни в селениях Уньянъембе, давали имя Музунгу.
* * *
— Ну, что вы, дорогой шейх, беспокойство ваших коллег совершенно напрасно! — рассмеялся Бертон, когда Снай бин Амир, старшина арабской общины, в осторожных выражениях намекнул ему на некоторые опасения местных купцов. — Наша экспедиция преследует исключительно научные цели. А потом, как мне кажется, ваши позиции в здешней торговле настолько прочны, что вас не должна бы страшить никакая конкуренция.
— Люди привыкли во всем искать тайный умысел… — промолвил шейх Амир и отвел глаза. — Лично для меня вы самые желанные гости.
Иначе и не могло быть. Привезенное Бертоном рекомендательное письмо занзибарского султана, подданными которого являлись живущие в Уньямвези арабы, было составлено в самых убедительных выражениях. Молодой султан спешил доказать свою преданность британскому покровителю.
— Мы тронуты вашим радушием, — ответил Бертон, — только я боюсь, что мы злоупотребляем гостеприимством: уже третью неделю живем в вашем доме…
— Такое злоупотребление мне только приятно, — возразил Снай бин Амир.
«Светский разговор!» — отметил про себя Ричард Бертон иронически, но с удовольствием.
Собственно, он никогда в жизни не вращался в настоящем, или «высшем», свете. Даже пребывая в Оксфордском колледже вместе с отпрысками виднейших аристократических семей Англии, он редко посещал светские салоны, а проводил время большей частью в фехтовальном зале и на манеже. Бертон и не преклонялся перед высшим светом, скорее даже презирал его: он прекрасно знал, что там под внешним лоском почти всегда скрывается невежество, ограниченность, мелкие интересы и душевная пустота. И тем не менее его влекло блестящее общество, влекло, буть может, именно потому, что для него, неимущего и незнатного офицера колониальной армии, доступ туда был закрыт… Теперь он уже перестал мечтать о светской карьере — смешно было бы на исходе четвертого десятка предаваться наивным мечтам — и знал только, что если когда-нибудь перед ним распахнутся двери аристократических гостиных, то он войдет не допущенным из милости застенчивым новичком, а явится с высоко поднятой головой, глядя поверх напыщенных манекенов во фраках, внимая завистливому шепоту…
— Простите, я не расслышал…
— Я говорю, — повторил шейх Амир своим приветливым, всегда ровным голосом, — лишняя неделя отдыха вам не повредит после тягот пути.
— Надеюсь, вы не исходите из этого соображения при поисках носильщиков для нас?
