Утром я весьма скептически оцениваю свои ночные раздумья: сообразить, что главное в сегодняшней Гвинее — свобода, можно было и не приезжая в Конакри. «Теоретически это, конечно, так, — пытаюсь я убедить себя, — но одно дело — теория, и совсем другое — когда ты ошеломлен, оглушен, когда ты беспомощно барахтаешься в хаосе поразивших тебя впечатлений, — тогда проложить сквозь них логическую тропку бывает не так-то просто, и можно долго гоняться за бабочками, ничего больше не замечая…»
Доводы эти не убедили меня до конца, и в автобус (мы едем на завод консорциума «Фриа») я погрузился в непросветленном настроении. К счастью, как только автобус тронулся, мысли мои приобрели иное направление.
В центре Конакри (рядом с бывшим губернаторским дворцом, что весьма символично) высится, как и в центре Касабланки, кафедральный католический собор. Он не столь грандиозен и современен, как в Касабланке, он массивней, приземистей и окружен не финиковыми, а кокосовыми пальмами; колокольня обособлена от основного здания собора; крыши — черепичные; но в круглые маковки так же, как и в Касабланке, воткнуты католические кресты-мечи.
Более ста лет назад появилась на острове Томбо, у деревушки Конакри, португальская католическая миссия, мирно соседствовавшая с факториями торговцев и загонами для рабов, пока ее не заменила французская католическая миссия, взявшая на себя заботу о грешных душах гвинейцев… Времена теперь, конечно, не те, но и церковь стремительно модернизируется, отчаянно борется за власть над умами и душами.
В Париже ночью мы поднялись на Монмартр и зашли в знаменитую церковь Сакре-кёр; она радиофицирована, и какой-то священнослужитель вещал с амвона в микрофон что-то о добре и зле…
Радиофицирован и собор в Касабланке.
Нотр-Дам располагает своими священно-артистическими силами: внутри средневекового собора устраиваются спектакли, которые транслируются по телевидению. Завелась в Нотр-Даме и своя бюрократия: у исповедален висят таблички — отец такой-то принимает по вторникам и пятницам с двух до четырех…
Все это, конечно, мелочи. Гораздо серьезнее, что католическая церковь ведет ныне отчаянный бой за власть над Африкой. В самолете, летевшем в Дакар, я прочитал в газете «Монд» сенсационную новость: впервые за всю историю римской церкви Ватикан назначил кардиналом — преосвященством! — африканца из Танганьики, некоего Лорина Ругамбва. Отныне он будет посредником между церковью и паствой… В Дагомее такая же роль возложена на архиепископа — африканца Гатэна, отпрыска вождей, некогда продававших соотечественников, с благословения церкви, в рабство католикам… Уже крылатой стала промелькнувшая в клерикальной печати фраза: «если колонизаторам придется уйти из Африки, то католическая церковь должна любой ценой остаться в ней!..» Из головы у меня не выходит монашек, летевший из Касабланки в Абиджан, — тот самый, что не интересовался политикой… Любой ценой должна католическая церковь сохранить свои позиции в Африке. Любой!
