На пределе жизни | страница 55



«Вениамин Михайлов-ич!» — зычно, что было сил кричали мы по очереди.

«Ваа-аяя», — неслось из тумана. И нельзя было понять, эхо ли это, или ответ пропавшего товарища.

Беспокойство все росло. После выстрела из ружья откуда-то издалека опять донеслось до нас «ваа-аяя», и связь с Вениамином Михайловичем прервалась совсем. Как ни досадно спускаться с ледника после того, как большая и самая тяжелая часть пути по нему проделана, пришлось возвращаться. Мы с Даней пошли на поиски, беспрерывно крича, время от времени стреляя из ружья.

Спуститься с ледника, да еще с таким попутным ветром, нехитро. Вот и прибрежная коса — место недавно покинутого лагеря. В костре еще дымятся несгоревшие головни, но следов Вениамина Михайловича нет. На крики и выстрелы он не отвечал. Сбросив рюкзаки, мы обошли подножие ледникового языка, заглянули во все расщелины, поднялись на россыпи базальтовых глыб. Безрезультатно.

Быть может, не пытаясь подняться на ледник вторично, он пошел к базе в обход, по каменным россыпям? Путь этот хоть и значительно протяженнее, но гораздо легче. Ветер здесь дует прямо в спину, а камни, по которым нужно карабкаться, не так скользки. Оставалось предположить только это.

А что, если тут он тоже не сумеет подняться и, голодный, безоружный, промокший, без палатки, вернется в оазис пережидать непогоду? И мы решили провести в долинке еще полсуток-сутки на случай возможного возвращения геоморфолога к старому лагерю.

На этот раз палатка была разбита более удачно, под укрытием крутых и высоких прибрежных скал, ветер не трепал ее с такой силой, как на открытой косе.

Я успел сходить к ближайшей колонии чистиков и принести на обед несколько птиц. Их сварили и поели, оставив мясо и суп на долю Вениамина Михайловича. Подсушили над костром спальные мешки, попили чаю, а наш спутник все не появлялся.

Туман почти разошелся. По очереди мы поднимались на ближайшие россыпи каменных глыб, смотрели, кричали, но бесполезно. Тревога за судьбу товарища росла, пришлось здесь заночевать.

Рано утром, на этот раз отдохнувшие в сухих спальных мешках, наскоро разделавшись с остатками чистикового супа, мы пошли к базе, то и дело отклоняясь от основного пути в сторону для поисков следов Вениамина Михайловича. Туман кончился, временами проглядывало солнце, стихал и ветер. Подъем на ледник показался теперь не таким тяжелым.

Наконец-то! На поверхности снежника — отпечатки еще не сбившихся каблуков. Это следы только геоморфолога. Отпечатки каблуков любого из нас имеют особые приметы, и после частых совместных маршрутов каждый без труда мог определить, чьи следы ему встретились. Даня, например, при ходьбе ставит ногу носком наружу, мы с Димой, наоборот, слегка косолапим, и наши носки обращены внутрь. У нас троих сапоги сильно стоптаны. Вениамину Михайловичу и Герману повезло больше: ноги у них небольшие, и на их долю досталось по две пары сапог — кожаных и резиновых. Поэтому каблуки их еще сохранили первоначальную форму и острые края. Есть, конечно, различия и в их следах. Герман на ходу шаркает ногами, «везет» сапогом по земле. Вениамин Михайлович ступает нормально, и носки его направлены прямо вперед. Теперь, когда следы нашего геоморфолога нашлись, мы с Даней почувствовали заметное облегчение и, не теряя их из вида, ускорили шаг.