Меня интересовали пернатые обитатели долинки. К сожалению, кроме песца, регулярно совершающего сюда воровские набеги, других четвероногих здесь не оказалось.
Вот с беспокойным криком, низко пригнувшись к земле, пробежала и взлетела камнешарка. Наверное, где-нибудь поблизости есть гнездо. Чтобы найти его, нужно последить за птицей со стороны. Она сама покажет, где лежат ее яйца или прячутся птенцы. Устраиваюсь среди крупных базальтовых глыб и наблюдаю. Проходит немного времени. Камнешарка молча появляется невдалеке и вдруг, остановившись и поджав под себя ноги, мягко опускается на землю. Затем привстает и, поерзав на одном месте, вновь приседает, совершенно растворяясь на фоне щебнистого бугра, окруженного нагромождениями камней. Выхожу из-за укрытия и направляюсь к ней. Камнешарка, немного пробежав, снова с криком взлетает. Там, где садилась птица, вероятно, должно быть потомство. Однако найти его не так просто. Длина площадки, как и ее ширина, не больше десяти метров. Низко нагнувшись, прохожу ее с угла на угол, потом кружу по ней, пробую даже, переняв манеру передвижения у Вениамина Михайловича, поползать на коленках, но гнезда не видно. Может быть, птица просто схитрила и мастерски «разыграла» меня? Еще раз пересекаю площадку, теперь уже выпрямившись, и… вот оно! Замечаю гнездо, едва не наступив на него ногой. Среди мелких угловатых камешков, кое-где поросших накипными лишайниками, без какой бы то ни было подстилки, лежат четыре довольно крупных пятнистых яйца; обращенные к центру острыми концами, они поразительно похожи на камни, поросшие лишайниками. Конечно, только эта изумительная маскировка и спасает яйца от хищников. Наверное, много раз рядом пробегал песец, но найти гнездо, устроенное совсем на виду, он так и не сумел. Мое открытие — яйца в гнезде камнешарки — говорит о суровости здешнего климата, о поздней весне на острове. Ведь даже на ближайших Новосибирских островах, расположенных в 150–200 километрах отсюда, птенцы у камнешарок давно вывелись и теперь подрастают.
А вот и еще встреча. В нескольких шагах от меня с шумом взлетает белая куропатка. Она опускается невдалеке и, распустив крылья, бежит по щебнистому гребню. Иду к тому месту, откуда взлетела птица. Что там — птенцы или яйца? Оказывается, птенцы. Стоило сделать шаг, как из углубления среди нагромождений базальтовых глыб, словно из рога изобилия, серыми пушистыми комочками посыпались маленькие куропатчата. Один, второй, третий, седьмой, десятый… Будет ли им конец? Птенцов оказалось двенадцать. Выскочив из укрытия (по-видимому, перепархивающая вблизи мать подала им какую-то команду), птенцы некоторое время быстро бежали, словно катились, и вскоре каждый нашел укрытие и замер в нем. Некоторые куропатчата отбежали недалеко. Один из них уткнулся головой в расщелину. Другой наполовину прилег и застыл в неудобной позе. Он не мигая смотрит на меня своим большим темным глазом. Куропатка-мать, время от времени негромко крича, пролетает почти над моей головой. Отец более осторожен и держится лишь метрах в пятидесяти— у гряд прибрежных торосов. И опять-таки: птенцы у куропаток вывелись очень поздно, по крайней мере недели на две позже, чем на островах соседнего Новосибирского архипелага. Стоило мне отойти на несколько шагов, как куропатка-мать села у того же углубления среди камней, откуда я ее спугнул. Из укрытий к ней покатились пушистые комочки, и вскоре семья собралась на старом месте. В ней опять воцарились мир и спокойствие.
