Николай Васильевич и Володя Зябкин уходят на гребень Хан-Тенгри искать площадку. Мы втроем — Юра Баранов, Володя Царенко и я — остаемся около осадкомера.
— Слушайте, ребята! — говорит Юра. — Как же мы перетащим его, если площадка почти в километре от нас?
— Да, плохо дело, — соглашается Володя.
Мы смотрим на деревянные брусья. Если бы их расколотить, вытащить дюймовые гвозди…
— Идея! Делаем сани, — восклицает Юра.
Он всегда находит какой-нибудь выход из положения. Он умеет горячо убеждать, соглашаться, если неправ, доказывать, когда и опыт и природное чутье путешественника подсказывают ему единственно правильный путь.
— А через трещины? — сомневается Володя.
Вот он-то из осторожных. В экспедиции нужен и такой человек.
Ножами из брусьев выковыриваем гвозди, распрямляем их.
Солнце опаляет. Я стучу разводным ключом, и в голове каждый удар отдается болью. Кое-как сколачиваем брусья. Делаем подобие полозьев. Набиваем доски поперек — и сани готовы.
Грузим на них осадкомер, впрягаемся. Ничего, тащить можно. Правда, снег рыхлый и мокрый. Но ведь не туда дуют ветры, куда идут корабли…
Останавливаемся около трещины. На дне ее течет ручей. Мы с Юрой сползаем вниз. Володя на бечевке опускает нам части осадкомера, а железные стойки бросает просто так, размахнувшись, как легендарный Микула Селянинович. Одна стойка заскользила по льду и провалилась в ручей. Хорошо, он не глубокий. Юра держит меня за ноги, а я вылавливаю ее в ледяном потоке.
Лишь к вечеру мы перебрались через пять трещин и, оставив нагруженные сани на более или менее ровной площадке, двинулись к палаткам.
И вдруг осторожный, нерешительный Володя Царенко, цепляясь за трещины, лезет по скале. Он отчаянно рискует. Заскользи ботинок — и загрохочет он вниз метров на двести. Ветер воет, и по камням шуршит крупный сухой снег. Хан-Тенгри в лиловых тучах. Холодно. Температура упала до минус семи. Снег сечет лицо и глаза. Но Володя шаг за шагом продвигается к выступу, у которого мы заметили ровную, как школьная доска, грань. Одной рукой он держится за камень, в другой зажал баночку с масляной краской.
Мы заканчиваем крепить осадкомер тросами, но нет-нет да и посмотрим вверх — карабкается Володя, не отступает. Мы нашли площадку и подняли на нее осадкомер. Натаскали к нему камни, чтобы он не дрогнул перед непогодой. А вокруг горы, в снежной свистопляске мечется вьюга.
Будущие исследователи, поднявшись на последнем дыхании к огромному прибору, наверняка удивятся нашей выносливости и терпению. Ведь у нас не было ни подъемных кранов, ни лебедки. У нас были только руки да ноги.
