Например, он спрашивает: знаете ли вы город, в котором невозможно спать? Не успеваете вы раскрыть рот, как он сам отвечает на вопрос и рассказывает, какое исключительное явление в этом отношении Бомбей. А дальше все идет как по маслу.
В Бомбее не оставалось времени для сна, так как наши индийские друзья из любви и горячего интереса к Чехословакии составили невыносимо насыщенную программу. Два кукольных спектакля в день, доклады, обсуждения, интервью, экскурсии, прогулки, посещения, встречи, приемы. А если кому-нибудь из нас удавалось урвать часок для сна, то попытку выспаться ему срывали птицы, кружившие вокруг отеля.
Что это за птицы, не знаю. Они меньше грачей, не каркали, как наши вороны, и не приветствовали возгласом итальянских девушек «чао», как наши чайки. Это был просто рев, пусть даже вороний. Серовато-черные птицы с большими клювами усаживались на окно — вернее, на окна: у нас было два огромных угловых незастекленных окна на верхнем этаже отеля. (Швейцар объяснял Оттику, что нам с ним предоставили лучшую комнату гостиницы; джайпурский магараджа никогда на нее не жаловался, даже полюбил это полное воздуха помещение. Я еще не сказал вам, что третий поток воздуха и всего, что с ним связано, струился из ванной.)
Короче говоря, эти вороны устраивали около наших окон свой день авиации. Они маневрировали поодиночке и звеньями, парадно и явно воинственно. Наглее всего вели они себя по утрам, когда были, вероятно, особенно голодны и их явно раздражало, что мы еще живы. Они садились на ставни, злыми, немигающими глазами смотрели на кровати и каждый раз устанавливали, что у нас еще достаточно сил, чтобы повернуться на другой бок. После этого они демонстрировали свой главный номер: внезапно с ревом, которому не смог бы противостоять целый пакет снотворных порошков, стартовали, но только для того, чтобы освободить место следующей смене.
Башня молчания на склоне горы Малабар, как вам, вероятно, известно, — одна из достопримечательностей Бомбея. Религиозная секта парсов не предает своих покойников ни земле, ни огню; трупы относят на верхнюю площадку круглой башни, где их поедают птицы. Нам, конечно, хотелось там побывать, но выяснилось, что доступ туда запрещен всем без исключения. Даже сами парсы попадают туда лишь в сопровождении священнослужителя… на погребальных носилках. Поэтому мы только постояли под деревьями, вершины которых заслоняют башню. На ветвях сидели огромные безобразные грифы, а в воздухе кружилось нечто подозрительно напоминавшее наших знакомых по отелю. Вокруг места погребения разносился ненасытный, несмолкающий птичий рев. Теперь для вас ясно, почему это место называется Башней молчания.
