Сложнее у гидрологов, но они держат связь с метеорологами. Началась оттепель, значит, жди повышения уровня воды, увеличения расхода. Крепчает мороз — мелеют реки, скрываются под ледяной крышей.
Совсем иное дело у нас, лавинщиков. Медленно струятся где-то в загадочной толще снега тонкие-тонкие струйки пара. Да, именно пара, потому что при низкой температуре жидкой воды нет, только пар, но не горячий, как из носика чайника, а холодный прозрачный пар неторопливо течет среди ледяных кристалликов от «теплых» к «холодным». Правда, понятия тепла и холода здесь относительны. «Теплый» — это минус пять, минус десять градусов; холодный — минус пятнадцать, минус двадцать. Плывет пар, оседает на гранях ледяных частичек, растут кристаллы. В одном месте растут, а в другом уменьшаются — испаряются. Сравните декабрьский снег и апрельский. В первом частицы мелкие, белые, неровные, слипшиеся. Снег мягкий и вязкий. А апрельский талый мокрый снег состоит словно из ледяной крупы. Это он стал таким за зиму.
И почти в каждой стадии своего превращения снег может сорваться вниз лавиной. Зависит это не только от его внутреннего состояния, но и от погоды, от крутизны склона, от подстилающей поверхности, от высоты над уровнем моря, от затененности и освещенности. Вот и получается, что на одном склоне снег крепкий, надежный, танком не сдвинешь, а на другом, глядишь, загремел по врезу снежный поток или целый пласт в несколько гектаров пополз вниз. Очень сложное это дело — прогноз лавин!
Но ведь чем сложнее, тем интереснее. Лавинове-дение — наука молодая, и занимается ею в большинстве народ молодой. А в молодости так интересно взяться за что-то новое, неизученное, причем именно трудности и опасности делают работу еще интереснее.
«Бог создал любовь и дружбу, а черт — Гидрометслужбу», — тяжело дыша, ругались мы, таща, словно бурлаки, на десяти сбитых плотом лыжах двадцатипудовый двигатель. Глубина снега достигла метра, трактор больше не мог пробиться на станцию, поэтому последнюю, самую трудную часть пути приходилось преодолевать таким древним способом. Утопая в сугробах и обливаясь потом, останавливаясь через каждые пять метров перевести дух, мы за полдня дотащили агрегат до станции. Пока электрики выбирали место для его установки, мы отдыхали.
Слабый снегопад, продолжавшийся почти сутки, кончился, туман рассеялся, облачность растеклась, только в вышине золотились спутанные тонкие пряди циррусов — перистых, самых высоких облаков. Горы пылали. Огромные языки оранжевого пламени вздымались над вершинами, колеблясь, угасая и вновь разгораясь. Заснеженные горы светились странным светом, смесью багрянца и золота. И с них струились ввысь столбы, струи, стены холодного огня. Это было одно из самых величественных зрелищ, какие нам пришлось видеть в горах. Необычайно прекрасны сами по себе закаты в горах, зажигающие небо, но горящие горы на фоне тающих облаков были настолько прекрасны и тревожно-грозны, что душу охватывало торжественное волнение, забывались усталость, сырость, холод, боль в мышцах.
