Тибетец принял меня за гоминьдановского чиновника и, наверное, убежал бы далеко, если бы не обледенелые камни. Он поскользнулся и упал. Я догнал его.
Моих объяснений человек не слушал. Я поднял его, он дрожал и отворачивал от меня лицо.
Мы подошли к скале. Птица слетела с вершины и теперь сидела совсем рядом. Наконец я сумел разглядеть ее. Это был снежный гриф. Он не боялся людей, так как никто в Тибете не преследует эту птицу.
Вспомнив о повадках грифа, я содрогнулся и, переждав, когда человек успокоится, спросил его по-тибетски, не случилось ли с ним несчастье, не задела ли беда кого-нибудь близких, не погиб ли кто. Тибетец внимательно посмотрел на меня и в свою очередь задал вопрос:
— Ты разве геген-перерожденец, в которого переселяются души умерших? Откуда ты знаешь о моем горе?
— Нет, я не геген, — сказал я ему, — но я вижу здесь грифа.
Тибетец поднял камень и с трудом бросил его в птицу:
— Кыш, спутник несчастья, я еще не сейчас умру, подожди, уже скоро.
— Зачем ты говоришь о смерти, разве ты знаешь, когда она придет? Ты болен, я помогу тебе.
Тибетец тяжело вздохнул и закашлялся. Полы его шубы отвернулись, открыв исхудавшее голое тело.
— Слушай, китаец, ты умный человек, ты знаешь про птиц. Я тоже кое-что знаю. Давно, очень давно, когда еще мои волосы были не так жестки от горной пыли, я научился в монастыре письму. Но затем я стал пасти скот своего настоятеля и часто уходил на зимние пастбища, а в монастырь пошел мой первый сын. Ты хороший человек, но не предлагай мне помощи, когда внутри все жжет и нет спасения. Мне уже раз обещали помочь, помочь моему сыну, — тибетец заплакал и закашлялся вновь. — Я знаю, что сегодня умру, — продолжал он, — я не геген из Гумбума, я знаю точно.
Тибетец замолчал.
Я слышал старинную историю о гегенах из Гумбума. Однажды, когда в монастырях Гумбума произошли беспорядки, виновные — восемь гегенов — предстали перед судьей, присланным императором из Пекина. Судья обратился к ним:
— Вы, гегены, все знаете, что было, что есть и даже что будет! Скажите мне, когда вы должны умереть.
Перепуганные гегены ответили:
— Завтра!
— Нет, сегодня! — воскликнул посланец императора и велел тотчас отрубить им головы.
Тибетец сильно кашлянул и поднес ко рту горсть снега.
Я достал из вьючного мешка легкую металлическую чашку, несколько кусков аргала — сушеного помета яков, чтобы развести огонь, и мешочек с продуктами. У меня с собой были необходимые припасы кочевого тибетца: плитка коричневого чая, цзамба — поджаренная ячменная мука и немного сушеного сыра — чура. Однако воду вскипятить на слабом огне не удалось, и пришлось пить ее теплой с растолченным чаем, сыром и цзамбой.
