И. А. Исаев в своем исследовании пространства правопорядков отмечает: «Граница может быть адекватно оценена только как проблема метафизическая».[147] Применительно к философии XX столетия следовало бы сделать уточнение: как постметафизическая проблема. В сфере концептуальных разработок постметафизической философии граница перестает мыслиться преимущественно как феномен, отделяющий область трансцендентного первоначала от сферы имманентного, конечного существования. Феномен границы получает значимость в контексте исследований культурных пространств, знаковых пространств (семиосферы), пространств власти. Из вертикальной перспективы метафизической теории двух миров граница перемещается в горизонтальную плоскость множества сосуществующих гетерогенных бытийных и смысловых образований. Данная тенденция берет свой исток в ницшевском перспективизме, в то время как последний обусловлен событием «смерти Бога», утратой доверия к «метанарративам», т. е. кризисом европейской метафизики.
1. К. Хаусхофер и Ф. Ницше: границы жизненных форм и воля к власти
Границы могут быть установлены Богом, природой и человеком. Первый тип границ относится к области религиозного предания и является предметом теологии и метафизической онтологии. Уже в Ветхом Завете мы можем найти понимание события установления границ в качестве божественного творения: «Меня ли вы не боитесь, говорит Господь, предо Мною ли не трепещете? Я положил песок границею морю, вечным пределом, которого не перейдет; и хотя волны его устремляются, но превозмочь не могут; хотя они бушуют, но переступить его не могут. А у народа сего сердце буйное и мятежное; они отступили и пошли» (Иеремия 5:22–23). Бог устанавливает границы сущего, Он же устанавливает границы моральных норм и законов. Тем самым границы приобретают сакральный характер. Однако кризис метафизической парадигмы привел сначала к секуляризации, а затем и к нигилистическому ниспровержению священных границ. Установленные Богом границы стали исчезать либо терять свою значимость. В этой ситуации на передний план начинают выходить природные и человеческие границы, а философские исследования границ из сугубо метафизических трансформируются в постметафизические. Еще гегелевские лекции по философии истории сохраняли привязку к метафизической парадигме. Критика географического детерминизма у Гегеля имела своим основанием утверждение приоритета духа над природой: история есть проявление духа во времени, в то время как природные границы могут выступать в качестве сопутствующего либо препятствующего, но не определяющего фактора. Объявивший себя последователем Гете и Ницше О. Шпенглер осуществляет переориентацию философии истории с области духа в область «живой природы» и «органических форм»: «Культуры эти, живые существа высшего порядка, вырастают со своей возвышенной бесцельностью, подобно цветам в поле. Подобно растениям и животным, они принадлежат к живой природе Гёте, а не к мировой природе Ньютона. Во всемирной истории я вижу картину вечного образования и изменения, чудесного становления и умирания органических форм».
