— Не слушай его, зайка, — заворковала мама. Зайка кивнула головой, но ничего не ответила.
После обеда мама снова собралась к папе в больницу. Увидев, что и Анька собирается с ней, я занегодовал.
— Она идет с тобой? — спросил я маму. Мама на меня даже не взглянула, продолжая плести Аньке косу.
— Нет, я отвезу Аню к тете Маше. Боюсь, что без меня вы здесь подеретесь. Я буду недолго, только узнаю, нужны ли дополнительные лекарства, — мама закончила плетение косы, и поцеловала Нютку в макушку. — Кстати, Сергей, звонила твоя классная руководительница, Алла…
— Николаевна, — напомнил я.
— Да, да. Я рассказала ей про папу, так что ругать тебя за прогул никто не будет. А вот с биологией проблема не решена — наверно, в этой четверти у тебя будет тройка, реферат-то ты сегодня не сдал.
— Пусть, — отмахнулся я. Разве сейчас это имеет какую-то значимость? Мама словно прочла мои мысли:
— Верно, сейчас это не так важно. Анют, ты готова? — обратилась она к дочери. Та утвердительно кивнула. — Мы не долго, но если захочешь есть, ужинай без нас, — мама улыбнулась мне, и они с Анькой ушли.
Остаток дня я провел, играя в компьютерную стрелялку. Звонил Пашка, чтобы узнать, почему я отсутствовал в школе. Я рассказал ему про отца, а он в свою очередь, рассказал мне о случаях, когда люди после поражения инсультом выкарабкивались и поднимались на ноги. Я очень надеялся, что с папой будет также. Разговор с Пашкой очень меня взбодрил, и мое настроение заметно улучшилось, правда, ненадолго. Вечером приехала мама, собрала кое-какие вещи, и снова уехала в больницу — за папой необходим был уход. Я понял, что это теперь часть нашей жизни. Я не ошибся. Нютка жила у тети Маши, мама пропадала в больнице с папой, а я же был предоставлен сам себе.
Раз в день я ездил в больницу, чтобы отвезти маме поесть. К отцу меня мама не пускала, да и смысла видеться с ним не было — он по-прежнему никого не узнавал, не двигался, и не говорил. Я боялся за маму — она последнее время неважно выглядела. Папа провел в больнице больше месяца, а затем его выписали домой. Выписали, без каких либо признаков улучшения.
— Дома и стены лечат, — объяснил врач. «Лжец!» — думал я. Я был уверен, что папу просто отправили домой умирать. Я не буду рассказывать, как мы забирали папу домой — это был трудный процесс. Дома оказалось еще сложнее. Я слышал, как мама плакала ночами. Почти каждую ночь. У нее опускались руки. Я старался помогать всем, чем мог, но много ли от меня было толку? Уход за лежачим больным — это тяжелый труд. А однажды маму уволили с работы — ей нужен был долгий отпуск, чтобы ухаживать за папой, и ей предложили написать заявление на увольнение. Она нашла другую работу — теперь она моет полы в магазине. Нютка тоже помогала, чем могла. Когда мама на работе, она помогала мне ухаживать за папой. Она изменилась, словно повзрослела — стала молчаливой, рассудительной. Она делала все, чтобы не дать мне ни единого повода сорвать на ней свой гнев, да я и не искал поводов и не срывался — я был слишком утомлен, слишком измотан свалившимися горем и трудностями, и у меня совершенно не было сил на ненависть к сестре. Так мы прожили полгода. Уход за папой дал небольшие результаты — он стал узнавать нас, и даже пытался говорить. Речь была сильно нарушена, но мы, по крайней мере, понимали его просьбы, и это очень облегчило нам жизнь.
