— Без сигарет никак.
Я заметил, как дрожат ее пальцы. Откровенно говоря, я ненавижу задушевные разговоры с женщинами. Они начинают плакать, а я понятия не имею, как вести себя в такой ситуации. Я совершенно теряюсь от женских слез! И кстати женщин я считаю прекрасными манипуляторами. Да. Разве я не прав? Подумайте! Чуть что, и они пускают в ход свое оружие — слезы!
Но Илона показалась мне другой. Она часто-часто заморгала, и ее влажные глаза вновь стали сухими. Она и не думала искать во мне жилетку, но ей необходимо было выговориться, и я охотно стал слушателем.
— Знаешь, последний месяц я не живу, а просто жду… ну, жду конца, что ли.
— Не говори так.
— Это правда. Моих родителей убил мой бойфренд, — последнее слово у девушки получилось с английским акцентом. Вообще, я заметил, что она говорит с легким акцентом, и это, на мой взгляд, придавало ей шарма. — Этот чертов кретин без каких либо объяснимых причин расстрелял мою семью, затем и себе пустил пулю в лоб. Я не понимаю, что за тараканы в его голове заставили сделать это. В наших отношениях все было замечательно.
— Иногда мы не знаем, что происходит с нашими близкими, и часто попросту не догадываемся об их переживаниях и чувствах, а возможно, и скрытых психических проблемах.
Илона пожала плечами.
— Возможно. Но это паршиво! Это чертовски паршиво!
— Согласен. Ужасно не знать, что творится в голове близкого человека, особенно, когда думаешь, что знаешь его как самого себя.
— Я и себя-то не знаю. Не узнаю, — Илона сделала очередную затяжку. — Кто я теперь, и для чего живу.
— Жить нужно в любом случае. То есть я хочу сказать, что, не смотря ни на какие трудности нужно продолжать жить, даже если кажется, что смысла больше нет.
— Да ты философ! — Илона невесело засмеялась. У нее низковатый, с сексуальной хрипотцой, голос. Я вдруг подумал, что курит она давно, возможно, с подросткового возраста.
— Нет. Просто знаю, о чем говорю.
— Правда? — девушка с интересом посмотрела на меня. — Расскажи мне о себе. У тебя есть семья?
— Нет. Я женат на своей работе.
— А родители?
— Мне было шестнадцать, когда умер папа. Мама умерла, когда мне было девятнадцать. В их смерти я виню себя.
— Винишь себя? Почему?
— Да. Я был трудным подростком. Однажды по собственной глупости, попал в неприятную ситуацию, и в итоге остался инвалидом. Мама здорово намучилась со мной.
— Ты был… Но как?
— Да. Ты не обратила внимания на мою походку? — я хохотнул.
— Ты ходишь медленно и вальяжно, — согласилась девушка.
