Море стало спокойнее, вода голубее. Но под умеренным северо-западным ветром пока еще довольно прохладно. Лично мне норд-вест весьма кстати, потому что иллюминатор моей каюты, расположенной с правого борта, оказывается теперь прямо с наветренной стороны. Я открываю его и вдыхаю наконец свежий, без примеси газа воздух. Длинная стая изящных маленьких дельфинов, извиваясь, подобно гигантской морской змее, то плывет параллельно нашему курсу, то пересекает нам путь. Крупные дельфины, постоянные спутники кораблей, направляющихся на юг, целыми семьями выкидывают перед носом свои акробатические трюки. А иногда грозные черные тучи, гонимые северо-восточным пассатом, проплывают низко над океаном, и видно, как они где-то извергают свои водные массы, словно опускают над водой гигантские занавесы. Над нами же в этот момент ярко блещет солнце. Пассажиры, сидя в шезлонгах, с любопытством наблюдают за этим водоизвержением.
С тех пор как мы покинули Европу, на нашем пути почти не попадается других судов. По большей части мы плывем в полном одиночестве и днем, и ночью; вокруг лишь неугомонный, вечно волнующийся океан. Словно щепка, плывет наше судно в этой безбрежности.
Однажды, выйдя поутру на палубу, я заметил на некотором отдалении огромный танкер, обгонявший нас. Он вырисовывался на фоне пламенно-красного неба на востоке, как вырезанный ножницами силуэт. Благодаря своим могучим двигателям он прошел мимо нас с такой скоростью, словно мы были какой-нибудь жалкой буксирной баржей. А ведь и у нас ход был не так уж плох. Уже на четвертый день по выходе из Бреста перед полуднем показались Азорские острова: сначала Грасьоза, потом Фаял, потом особо отличающийся своей высотой остров Пику… Заполдень мы были на траверзе острова Сан-Жоржи, а перед самым закатом выглянул из-за горизонта характерный своими двумя вершинами горный хребет Флориша, крупнейшего острова этой группы. Вскоре вспыхнул его большой маяк, сильнейший в радиусе нескольких тысяч миль, посылая во тьму свои немые директивы.
А на следующий день — это была пятница — в машинном отделении произошла новая авария и нам пришлось сбавить ход до минимума. Сломалась шестерня одного масляного насоса и одновременно расплавился подшипник. Наш «второй»[3] — простой и скромный моряк, обладающий лошадиной работоспособностью и соответственно нагружаемый, — сказал мне за завтраком, что наши неудачи происходят оттого, что мы отплыли в пятницу. Представьте себе всю глубину парадокса: современный человек, привыкший управлять сложными машинами, не может расстаться со средневековыми суевериями! Он утверждал это со всей серьезностью и приводил в пример множество катастроф, которые были связаны с «несчастливым днем» — пятницей. — Но судовладельцы больше не считаются с этим, — жаловался он. — Доходят даже до того, что по пятницам закладывают и спускают на воду суда! Какая же участь ожидает такие корабли!
