Охотники разошлись по своим чумам. Мы остались втроем.
Отец проверял патроны, и мне показалось, что он даже улыбнулся. Я пододвинулся к нему и хотел спросить, что я должен буду делать? Он поднял глаза и посмотрел на меня:
— Ты будешь делать то же, что и все охотники. Иди спать, а то опять тебя Дочь ночи поймает.
Он всегда угадывал мои вопросы. Зачем он вспомнил об этой проклятой кукле?
Я залез в свой полог и лежал с открытыми глазами. Я боялся уснуть и думал о завтрашнем дне, о словах отца.
Он постоянно напоминал мне о Дочери ночи, пугающей людей, когда вместе с солнцем на вечерней стороне пропадал последний свет дня. Он держал эту Дочь ночи при себе.
Это была маленькая-маленькая деревянная кукла, плотно завернутая, как запеленатая, в суконную тряпицу. Из тряпицы торчало востроносое, с большими выпученными глазами лицо!
Тень этой куклы будит меня по ночам. Я задыхаюсь и начинаю кричать. Мать поворачивается, трясет меня, печально приговаривая:
— Опять головой болеет!..
Я ничего спросонья не понимаю, только слышу, как отец тихо начинает петь. Голос его становится чужим… Мне еще страшней, я вскакиваю и плачу. Мать гладит меня по голове, а отец поет свою песню.
Утром никто не говорит о моих ночных страхах, кроме отца. Он по-своему толкует мой сон. Он ждет, что я подтвержу его слова, пристально смотрит мне в глаза, и я повторяю все, что говорит он.
День ото дня мои сны становятся тревожнее… Я уже не знаю, что вижу на самом деле, а что мне говорит отец.
Так продолжается шесть лет.
Шесть лет назад впервые, после того как мне показали куклу, я закричал во сне.
Меня часто преследуют ее глаза. Я бы давно выбросил куклу, но боюсь отца и ночи.
За все шесть лет я с отцом всего один раз был в фактории.
Мне очень понравились дома, красные флаги и песни, несущиеся из маленького ящика. Там меня хотели оставить лечиться, но отец не разрешил.
Когда отец ушел в большой дом, а я с матерью остался в санке, к нам подошла женщина. Она спросила мать, не болею ли я чем-нибудь?
Женщина повела меня в большой дом. Навстречу нам вышел отец и резко оттащил меня в сторону.
Женщина сказала:
— Разрешите осмотреть вашего сына. Ему надо лечение, ведь у него часто болит голова.
— От такой болезни не лечат, — буркнул отец и усадил меня на оленью санку. Наш аргиш уехал с фактории. Тогда мне было двенадцать лет.
Мы ушли в тайгу, и с тех пор отец стал брать меня на охоту.
Болезнь моя не проходила, но все-таки много ночей я спал спокойно, особенно тогда, когда отца не было дома.
