Утром, чуть приглушив голод куском полусырой пресной лепешки, он берет ружье. Боской прыгает от радости.
Дагай выходит из чума и с трудом добирается до края леса. Дальше он идти не может, а разве будет глухарь сидеть здесь, на краю. Боской жалобно скулит, но хозяин, постояв с час у сосны, бредет назад; хозяин боится потерять силы.
Пес один убегает в тайгу и возвращается к вечеру злой.
Тяжелое время весна на Севере. Пройдет первый дождь, и, словно проснувшись от долгой спячки, двинутся снега с места, понесутся речками и ручейками в реки и озера. Подопрет их ледяной барьер, и разольется вода на тысячи и сотни тысяч полян, маленьких угоров. Затопит она леса, и лишь одинокие высокие мысы — «лбы» — с исполинскими кедрами смогут приютить человека.
На сотни километров нет земли, кругом вода и деревья в ней. Так будет стоять вода почти месяц, а затем пойдет на убыль. Но тут еще хуже.
Там, где только что ты проезжал на лодке-долбленке, которую в этих краях ласково называют «веткой», вылезли коряги, грозящие пропороть тонкое дно. Неожиданно образовались завалы из плавника и вывороченных льдом и водой деревьев. Или заторосит путь неведомо откуда появившийся лед, снесенный водой из теневых мест. Вот и добывай себе пищу весной.
Одна надежда на места икромета щуки, окуня или язя, да на опускающихся на воду перелетных уток или гусей.
С заходом солнца Дагай слышал высоко в небе крик лебедей. Они первыми прилетели на север, но уходили дальше, в тундровые края.
Еще недолго ждать, еще надо потерпеть. Утром над чумом высоко-высоко шли на север гуси, а к полудню появились стаи черных уток.
С каждым пролетом стаи загоралась надежда, и Дагай ласково потрепал Боскоя:
— Потерпи, завтра и к нам сядут, какие тут забереги, видишь.
Озерная вода с каждым днем приближалась к чуму. Каких-нибудь пятьдесят шагов — и уже широкий, как река, заберег — полоса воды, отделявшая берег от черного льда озера.
— Видишь, — говорил Дагай Боскою, который, высоко задрав морду, с сожалением провожал очередную стаю перелетной птицы, — на озере полыньи и трещины появились. Сядут тут гуси или утки, сядут, Боской, придется тогда тебе поработать, ветки-то у нас с тобой нет. Нет ветки-долбленки.
Начал накрапывать редкий теплый дождик.
— Вот и дождь. Сядут, Боской, сядут.
Дагай с вечера натаскал веток ели и сосны к самому берегу и стал делать скрадку в виде шалаша. Работал с ожесточением, падал от усталости и плакал от бессилия, но скрадка была готова. В чум ой добрался уже ползком.
