— Теперь, Станислав, начал Коваленко неофициальным тоном, весьма удивившим меня, — твоя миссия в том, чтобы быть переводчиком при делегации. Кроме того, ты будешь встречаться с активистами японского движения за мир, прежде всего из Гэнсуйкин, и выкачивать из них информацию об их планах и политической платформе.
Такого рода инструкций я, конечно, ожидал, но то, что последовало за ними, было для меня полной неожиданностью. Коваленко заговорил о председателе Московского совета профсоюзов и был при этом откровенен до грубости. У меня создалось впечатление, что неофициальность этого разговора была способом, которым Коваленко исподволь посвящал меня в подноготную „святая святых” японского сектора, а то, может, и всего Международного отдела.
— Не обращай внимания на этого дурака председателя, — выпалил Коваленко. — Он действительно полный дурак. Выполняй его распоряжения только во время переговоров с японскими представителями, в прочее время игнорируй его. Твоя задача — работать на Международный отдел.
В апреле 1967 года делегация Московского совета профсоюзов вылетела в Хабаровск, там мы сели на поезд, направлявшийся в порт Находка, где поднялись на борт пассажирского парохода „Дзержинский” и поплыли в Иокогаму. Первое, что я увидел в Японии с борта нашего парохода, была гавань — гигантские супертанкеры, грузовые суда, громадные, покрашенные в белый цвет резервуары для нефтепродуктов, а также высоченные заводские трубы. Наконец-то я в Японии. Нервничал я просто ужасно.
Нашу делегацию разместили в токийском отеле „Таканава-принс”, и я глазел по сторонам с несказанным интересом. Особенно восхищало меня соседство прекрасных современных зданий со старыми традиционного типа домами. При виде буддистских храмов, синтоистских святынь и прекрасных японских садов мне сперва все казалось, что я очутился в каком-то нереальном мире. Аккуратность во всем и чистота были поразительны — в одежде японцев, на улице, в магазинах. Но Токио ошеломляюще перенаселенный город, и в часы пик от бесчисленных толп на улицах голова у меня шла кругом. Как это возможно, чтобы такое количество людей топталось на одном пятачке? И в то же время японцы были уверены в себе, вели себя непринужденно, на лицах у всех были улыбки — не то что на раздраженных и озабоченных лицах москвичей в часы пик. Поразило меня и уличное движение: никогда в жизни я не видел такого числа машин — они неслись так быстро и по столь узким улицам, что казалось чудом, что они не сталкиваются.
