Стена была совсем отвесной, светлой. На ней лазурита было мало, всего несколько вкраплений. Зато внизу, на осыпи, синие камни там и здесь бросались в глаза. Уже и карманы трещали под тяжестью камней, а мы все искали чего-то особенного. Наконец, обозлившись на себя, я выбросил из карманов и рюкзака все камни, отобрал из них несколько темно-синих и ограничил ими свою добычу. Нужно было еще поработать, и камни были бы помехой.
Под стеной зеленел мелкоземистый бугор, густо поросший первоцветом, крупками, желтушником, бескильницей. Ниже нашли участок с диким луком. Кругом же было царство камней. На противоположной стороне ущелья висели ледники, сверкали конусы снеговых осыпей, вздымались скалы контрофорсов пика Маяковского. Сам пик не был виден: вершины были затянуты облаками.
Спускаться было поздно. Съев последнюю банку сгущенного молока с сухарями, мы завалились спать. Те, кто посещали это место раньше, в один голос рассказывали о плохом своем самочувствии на месторождении. Мне тоже было плохо: болела голова — высота как-никак более четырех с половиной тысяч метров, — мутило, беспокоил застарелый гастрит. Но ничего специфического в своем самочувствии я не заметил. О том, как мы мерзли, рассказывать не стоит.
Обратный путь был скорбным. Еда кончилась. Утром доели последние сухари. Весь день держались на плодах шиповника, облепихи и смородины. К вечеру нас накормили чабаны, гнавшие козью отару куда-то вверх по склонам. Потом мы снова пришли в Бадом. Наш хозяин был явно смущен тем, что его указания не принесли успеха. Накормив нас до отвала, он ушел и принес из соседней кибитки пяток косточек. Это, несомненно, был миндаль.
Через день мы были уже у себя на лагере. Каждый получил по куску синего камня. А еще через день пришел в гости Мирзобек, и его рассказ помог мне окончательно разобраться в причине нашей неудачи с миндалем. На самом деле миндаль рос не там, где показывал принимавший нас хозяин, а в ущелье по противоположному борту долины. Когда я расстелил карту, она оказалась по отношению к хозяину вверх ногами. Не очень разбираясь в топографии, хозяин тыкал пальцем туда, где, по его представлению, рос миндаль. А рос он в противоположной стороне. Всего десяток кустов, как сказал Мирзобек. Но — мне ни тогда, ни годы спустя уже не довелось посетить это место. Вскоре началось половодье, и нас срочно вывезли в Рошткалу, в райцентр. А через два года, когда я снова оказался в этих краях, за картировочными хлопотами я так и не выбрал времени для поисков самого высокогорного местообитания бухарского миндаля…
