На перекрестке цивилизаций | страница 9



Мандатный режим просуществовал до осени 1941 года. Французское правительство, будучи само в эмиграции, признало тогда независимость Сирии, но, как вскоре выяснилось, лишь на словах. Окончание второй мировой войны означало для Сирии возобновление войны освободительной. Несмотря на то что страна была принята в ООН и имела дипломатические отношения со многими государствами, в том числе и с СССР, французский империализм продолжал ее считать своей собственностью. Но мир стал иным. Рушилась колониальная система. 17 апреля 1946 года последний иностранный солдат покидает территорию Сирии. Страна обрела независимость.

Я закрыл глаза и не заметил, как заснул. Мне снилась река. По ней плыл пароход. На его борту виднелась четкая надпись: «Дамаск». Пароход тревожно загудел. Но не густым басом сирены, а пронзительным телефонным звонком…

Я проснулся, снял трубку и посмотрел на часы. Стрелки показывали семь.

Мой приятель и его жена ожидали меня в холле гостиницы. После взаимных приветствий и принятых в таких случаях слов наша дама предложила:

— Давайте поужинаем в ресторане, а после посмотрим ночной Дамаск.

Темнело. Дамаск зажигал рекламы. Сейчас он казался мне гораздо более многолюдным и внушительным, чем днем. Мы довольно долго колесили по улицам. Темнота и рекламные огни — плохие помощники при знакомстве с новыми местами. Огни выписывали названия магазинов, ресторанов, кинотеатров, заливали витрины, очерчивали контуры минаретов, висели гирляндами над подъездами домов.

В поисках стоянки для автомашины мы еще долго кружили по прилегающим к центру улицам, пока, наконец, не попали на темный заброшенный пустырь, окруженный какими-то руинами. Невдалеке горел обыкновенный костер. Вокруг него расположились несколько арабов. Они мирно беседовали о чем-то своем и на нас не обратили ни малейшего внимания. Сюда почти не доносился шум соседних улиц. И если бы не автомобили, обступившие пустырь довольно плотным кольцом, то можно было бы подумать, что здесь не центр столичного города, а уголок великой Аравийской пустыни, затерявшийся и в пространстве и во времени.

Тьма еще не успела полностью завладеть небом. На западе, покрытом темно-малиновой окалиной заката, виднелись черные силуэты гор, а над ними в сиреневом небе сверкала одинокая звезда.

— Сириус?

— Он самый.

— А как называется по-арабски Сирия?

— Так же, как и Дамаск, — Аш-Шам. Или Сурия.

— Это от Сириуса?

— Нет. От Ассирии. А вот откуда Ассирия — не знаю.