Из научной проблемы вопрос о национальной принадлежности рюкюсцев был превращен правителями милитаристской Японии в мелкую фишку для политической игры. Рюкюсцы с самого начала были объявлены японцами, а их язык диалектом японского языка. Все это должно было оправдать их принудительную японизацию, или, как ее называют в японской литературе, «одинаковизацию». Даже невинные исследования местных искусств и ремесел рассматривались как пропаганда сепаратизма. Кроме того, тезис об отсутствии у японцев родственных народов — один из столпов бредовой теории реакции о их национальной исключительности и превосходстве над всеми прочими нациями. Эти идеи вдалбливались в умы подрастающего поколения и на Окинаве. Многие усвоили, что неяпонцы — люди второго сорта.
Япония не единственная капиталистическая страна, где правящие круги не признают наличия национальных меньшинств. Так, например, обстояло дело во франкистской Испании, так и сейчас продолжают считать во Франции, где статистика делает исключение лишь для Эльзаса и Лотарингии, учитывая в переписях язык их населения.
За подобными примерами необязательно ходить далеко. Достаточно взглянуть на этнографическую карту Российской империи в томе 55 «Энциклопедического словаря» Брокгауза и Ефрона, изданного в 1899 году. Попробуйте отыскать на ней белоруссов или украинцев, когда на заселенных ими районах написано «русские»…
Разрезанная пополам, широкая красно-белая лента легла на горячий асфальт. Все еще держа в руках ножницы, 102-летняя Мадзуру Кокэн первой шагнула под оранжевый шатер Южных ворот выставочного городка «Экспо-75 — Мировой океан». Ей, как старейшей долгожительнице, Окинава доверила почетную миссию его открытия.
Накануне местные газеты всерьез предлагали разделить историю Окинавы на два периода — до 19 июля 1975 года, дня открытия выставки, и после. Считалось несомненным, что международная океанографическая выставка поможет покончить с бедностью и вынесет префектуру в число преуспевающих. Ставка делалась прежде всего на приток туристов с основных островов и из-за рубежа. Не знаю, что думала по этому поводу Мадзуру Кокэн, чья жизнь вместила целый век истории префектуры, полный страданий, лишений и несбывшихся надежд. У нее, судя по всему, было праздничное настроение, и улыбка скрашивала глубокие морщины, оставленные прожитыми годами.
У гидов вскоре установился хороший обычай устраивать друг для друга экскурсии. Мне самому довелось знакомить с нашей экспозицией двух девушек из окинавского павильона. Поэтому, направляясь туда, я вполне рассчитывал на ответную любезность. И не ошибся.
