Вспоминая о своем обучении в пансионе для высшего дворянства, он признавался, что не блистал знаниями, но завоевал уважение однокашников дуэлью со сверстником на саблях. Некоторые современники — например, ядовитый М. А. Корф — считали, что Бенкендорф не только не проявил должного рвения в процессе своего обучения, но якобы был даже недостаточно грамотен. Это, конечно, не так, в чем мы можем убедиться, читая хотя бы его письма Пушкину на французском и на русском языках. Кроме того, остались написанные им весьма значительные по объему воспоминания[3], часть которых была опубликована[4] при его жизни. Но то, что это был человек, весьма далекий от искусства, не вызывает сомнений.
Бенкендорф, как и в войну 1812 г., геройски проявил себя, спасая людей во время необычайного по своей разрушительной силе осеннего наводнения 1824 г., о чем есть упоминание в «Медном всаднике»:
Царь
[5] молвил — из конца в конец,
По ближним улицам и дальным
В опасный путь средь бурных вод
Его пустились генералы
Спасать и страхом обуялый
И дома тонущий народ.
В авторском примечании к слову «генералы» значится: «Граф Милорадович и генерал-адъютант Бенкендорф».
После смерти Александра I, в смутный период междуцарствия, Бенкендорф стал тем человеком, на которого смог опереться великий князь Николай, что заложило основы их дружбы. Став царем, Николай I, по свидетельствам современников, доверял Бенкендорфу безгранично.
Весьма активно проявил себя Бенкендорф в следствии по делу декабристов, при этом многие декабристы отмечали потом в своих воспоминаниях его предельную корректность при допросах. Известно также, что в отдельных случаях он ходатайствовал о смягчении участи подследственных.
25 июня 1826 г. Бенкендорф становится шефом жандармов, а 3 июля того же года — начальником созданного, как говорится, под него III отделения с. е. и. в. канцелярии.
Через два с половиной месяца Бенкендорф по поручению Николая I вступил в переписку с Пушкиным.
За 10 лет непосредственного общения Бенкендорф написал Пушкину 32 письма, Пушкин Бенкендорфу — 54.
В их переписке всегда присутствовал исключительно вежливый тон и нередко встречаются даже взаимные комплименты, которые никого не должны вводить в заблуждение. Под светской любезностью скрывается порой очень жесткое противостояние. В общем, отношения между ними имели очень сложный для объективного восприятия характер, не имеющий ничего общего с примитивными представлениями об этом, принятыми в советское время.
