Вызывая в памяти её образ, я никогда не мог его разглядеть. Черты её лица рассеивались, как ускользают от нас черты пригрезившихся персонажей. А иногда, желая насильно сохранить её образ, единственное, что мне удавалось, это визуализировать черты лица Рикарду. Конечно, ведь поэт был близок к ней.
Да! мой разум, без сомнения, крепок, раз он сопротивляется водовороту, который засасывает его…
(Замечу в скобках, что эти поистине навязчивые идеи, которое я описываю, не присутствовали постоянно в моём сознании. На несколько недель они полностью исчезали, и даже в те периоды, когда они вновь налетали, у меня сохранялись и просветления, и помутнения).
Наряду с тем, что я уже изложил, – а это была самая жуткая из моих пыток, – меня стали беспокоить другие мелочи, предательские пустяки. Приведу один любопытный эпизод, который, хотя и не очень важный, заслуживает упоминания.
Несмотря на то, что мы с Рикарду были большими друзьями, близкими друзьями, мы не обращались друг к другу на «ты». Причина, без сомнения была в том, что наше общение началось относительно поздно – мы не были товарищами в детстве. Впрочем, мы даже не обращали на это внимания.
Теперь же иногда я обнаруживал, что внезапно обращаюсь к своему другу на «ты». В первый раз я немедленно поправился, покраснев, как будто совершил бестактность. Но это стало повторяться так часто, что однажды вечером поэт как бы невзначай заметил:
– Дружище, перестань запинаться, тушеваться, краснеть как помидор, когда по ошибке говоришь мне «ты». Для нас с тобой это просто смешно. Вот что, решено: с сегодняшнего дня покончим с «Вы». Да здравствует «ты»! Так гораздо естественнее…
Так и произошло. Однако в первые несколько дней я не знал, как избавиться от некоего смущения, вызванного использованием нового обращения – обращения, которое мне было разрешено употреблять.
Рикарду, обращаясь к Марте, не раз поддевал меня:
– У нашего Лусиу всегда найдутся какие-то причуды… Ты не замечаешь? Он напоминает кисейную барышню… невинную овечку… Такой чудак!…
Однако у этого смущения была причина, и причина, кстати, непростая.
В наших откровенных беседах, во время близости, мы с Мартой говорили друг другу «ты».
Поэтому, зная, что я бываю очень рассеянным, я боялся, что однажды, на глазах у Рикарду, я ошибусь и обращусь к Марте на «ты».
Этот страх в конце концов превратился в навязчивую идею, и именно по этой причине – из-за избытка внимания – однажды у меня начались внезапные обмолвки.
