………………………………………………………………………………
Во время ужина мы говорили о разном. И только за кофе Рикарду начал:
– Вы не представляете себе, Лусиу, насколько пленительна для меня наша близкая дружба, как горячо я благословляю тот час, когда мы с Вами встретились. До знакомства с Вами я имел дело только с безразличными, заурядными людьми, которые никогда меня не понимали, даже на самую малость. Мои родители обожали меня. Но именно поэтому они меня понимали ещё меньше. Тогда как Вы, мой друг – Вы натура широкая, открытая, с той необходимой зоркостью, чтобы провидеть нечто в моей душе. Этого одного уже много. Я бы хотел большего, но и этого уже много. Поэтому сегодня я соберусь с силами, чтобы признаться, впервые признаться кому-то, в самой большой странности моего сознания и в самой большой боли моей жизни.
На мгновение он прервался, а продолжил внезапно уже другим тоном:
– Но прежде, всего одно замечание – сказал он – я не могу быть никому другом… Не возражайте… Я – не Ваш друг… Я никогда не умел испытывать страсть (я Вам уже рассказывал), только нежность. Наивысшая дружба для меня проявилась бы единственно в наивысшей нежности. А нежность всегда тянет за собой желание приласкать: желание поцеловать… обнять…, короче говоря: обладать! Что касается меня, то я лишь после удовлетворения своего желания могу почувствовать, чем оно было вызвано. Поэтому истина заключается в том, что свою собственную нежность я никогда не чувствую, только предчувствую. Чтобы её почувствовать, чтобы, значит, подружиться с кем-то (так как для меня нежность равнозначна дружбе), мне необходимо было бы сначала обладать желанной персоной, будь то женщина или мужчина. Но мы не можем обладать человеком нашего пола. Следовательно, я смог бы стать другом человеку своего пола, только если он или я сменили бы пол.
Ах! бесконечна моя боль: все могут иметь друзей, которые есть опора в их жизни, «основа» всего существования – друзей, которых мы принимаем, друзей, которым мы отвечаем взаимностью. Тогда как я, как бы ни старался, никогда не смогу ответить никакой страстью: страсти не зарождаются у меня внутри! Как будто бы мне не хватает какого-то органа чувств: словно бы я слепой или глухой. Для меня закрыта вся сфера душевности. Она есть нечто, что я вижу и не могу взять, что-то, что я ощупываю и не могу почувствовать… Я несчастный человек… глубоко несчастный, поверьте мне!
В иные моменты я становлюсь противен себе. Послушайте! Это ужасно! При мысли о всех тех, о ком
