В самом деле, мы едва ли ошибемся, если в качестве одного из аргументов в пользу «особого» характера этого издания отметим, что «Древний Ливан» — первая у нас книга, в которой скрупулезно, на основе тщательно отобранных фактов, почерпнутых автором в самых различных узкоспециальных статьях и обобщающих работах, в популярной форме представлена в цельном виде многовековая древняя история «Страны Кедра», доныне практически неизвестная нашим «любителям древности». Конечно, о ней все мы «слышали» (кто не слышал о финикийцах или филистимлянах!), кое-что читали (как правило, в книгах, посвященных отдельным частным вопросам или, в основном, истории соседних «великих держав» древнего мира, или в связи с библейскими темами), но не более того. Древний Ливан как-то терялся в блеске могучих империй и царств, служивших издавна да и служащих поныне излюбленной темой научно-популярных работ по ранней истории человечества. И, как, вероятно, убедился читатель, совершенно напрасно.
Если рассматривать древнюю Переднюю Азию в целом, как один из древнейших очагов зарождения общечеловеческой цивилизации, как «гори», в котором сплавлялись воедино исторический опыт и культуры народов, населявших этот район планеты, приходится признать, что Ливану самой судьбой было уготовано здесь место, пожалуй, самой жаркой точки в этой печи. Здесь встречались хетты, египтяне, ассирийцы и народы Эгейского моря. Отсюда — далеко на Запад и на Юг — уходили корабли, развозившие по свету не только товары — запечатленный в бронзе, камне и дереве продукт слияния высших достижений материальной культуры народов, но и идеи, и эмбрионы новых цивилизаций, родившихся затем в Северной Африке и на крайнем западе Европы. Здесь в глубокой древности возникла универсальная система письма, совершенство которой доказано всей последующей историей человечества, ибо ему с тех пор не удалось придумать ничего лучше.
Читатель, вероятно, без труда понял, прочтя предложенную его вниманию книгу, как складывались характерные, особые черты древнего народа, населявшего «Страну Кедра», и почему именно такие, а не иные — трудолюбие и доведенное до совершенства мастерство его земледельцев и ремесленников, высочайший профессионализм его мореходов и купцов, их неустанное стремление к совершенствованию и специализации, кровавые ритуалы, связанные с сохранением тайн профессионального мастерства, были во многом порождены и постоянно подстегивались острым стремлением внушить окружающему миру грабежей и войн, тем, кто бы ни пришел, ни подмял под себя, четкую мысль о своей нужности и незаменимости. Такого рода «приспособляемость» к многочисленным захватчикам стала формой сохранения самого существования малого народа, его «Я». Внешняя покорность и уязвляемая веками гордость; «широта взглядов», жажда познания мира и истовая преданность своим храмам; поклонение «чистогану», не имеющему родины, и фанатичная любовь к родной земле; вероломство по отношению к врагам и чужакам вообще и верность клятвам… — таковы некоторые из «особых» черт народа, веками обитавшего в древности у исхоженной дороги войн и грабежей, по которой с грохотом проносились цари, одержимые идеей мирового господства.
