И мы со всех ног припустили по цепочке следов. Расклад был в нашу пользу: нас мало, мы сильны, добыча нас не стеснит и мы знаем свой лес. Скоро мы их нагоним, а там…
Я убью всех, кто встанет у меня на пути.
* * *
Сумерки ещё только приобняли верхушки деревьев, а землю уже окутала непроглядная тьма. Тяжело привыкнуть к лесу, когда ещё седмицу назад гарцевал на хорошей кобылке по бескрайним степным просторам. Ехать дальше в темноте смысла не было, потому отряд разведчиков халарата устроил привал.
Для стоянки кочевники нашли поляну у самого тракта. Перед стеной леса протекала речушка, воды которой могли сгодиться для лошадей. Восемь сотен мечей на поляне едва уместились. Разожгли много костров. Скованный кронами дым задушил запах леса, взволнованно метался по сторонам, плотно стелился под ветками, разыскивая пути на свободу сквозь листья. Привыкшие к простору степняки чувствовали себя такими же пленниками шейтарова леса. Обоз пришлось затолкать в мелкую просеку. Там же связали и пленниц, чтобы лишний раз не дразнить воинов юной красой и упругими формами северянок. Так гаррам было спокойнее.
В центре поляны у главного костра сидели двое гарров и мерно потягивали кумыс. Один из них был немолод. Ещё несколько лет и в седле точно не усидит. Второй же, напротив, вековой мудростью пока не проникся.
Разведчиками командовал старик. Седая коса доставала до пят, раскосые глаза тонули в морщинах, вместо тяжёлых доспехов он предпочитал серый халат, да и кхопеша давно не касался — всё больше верный клинок просиживал в ножнах. Молодой перенимал его опыт. Хотя старик точно знал, что после его смерти племя угаснет. Племянник звёзд с неба не хватал: он вышел телом, сноровкой в бою, но разумом был слишком слаб чтобы вести за собой степных братьев. Но выбора не было. Так уж сложилось, что Тренги наградил старика сыном только несколько лет назад и ждать пока мальчик окрепнет племя не станет.
— Слушай, Алвай, — протянул молодой, вдоволь отхлебнув из пиалы. — Как думаешь, Мураха позволит мне забрать ту белокурую кобылку?
— Которую? — изогнул седые брови старик. Почти все рабыни носили светлые волосы.
— Ну, — замялся молодой. — Ту, что брыкалась больше других. Что Аламаю ухо отгрызла.
— А, понимаю, дикая кобылка, норовистая. А зачем она тебе? Не боишься, что тоже откусит чего, хе-хе-хе?!
— В моём гареме она будет смирной и ласковой, — задрал молодой подбородок. — У меня женщины вот где, — сжал он кулак. — Ну так что скажешь?
