— Ха-ха-ха! — рассмеялся вдруг Саймон. — А ты молодец, только об этом-то я и толкую. У нас двенадцать процентов населения предпочитают сидеть дома и жить на пособие. Ещё несколько десятилетий назад эта цифра была втрое меньше, а ещё через несколько десятков лет она, по всем прогнозам, увеличится вдвое. Ты хоть представляешь, что это значит? Речь идёт о сотнях миллионов нахлебников, которые бесцельно прожигают жизнь. У нас такой огромный соц-пакет, что людям больше не нужно ни о чём думать, не нужно развиваться, не к чему больше стремиться. Великий Усечённый Капитализм Андрея Загорского с возрастом мутирует и превращается в пассивный социализм, который нас убивает. Мы деградируем, Мира, наша Утопия хоть медленно, но верно катится к чертям.
— Кажется, я всё понял, — задумчиво протянул Алан. — Эти бунтари хотят изменить устои, сменить законы торрека.
— Я так не думаю, — блеснув серыми глазами, продолжил Саймон. — На самом деле они боготворят Андрея Великого едва ли не больше, чем все наши церкви. Продром выступает не против торрека, даже не против власти и императора. Они… эм… словом, они что-то замышляют против людей.
— Людей? — выдохнула изумлённая Мира. — Всех людей?
— Не знаю, как насчёт всех, но многих — уж точно, — снова хмыкнул Саймон. — «Великие умы приходят в мир во время смуты» — знаете, кто сказал?
— Андрей Великий, — тут же подхватил Алан.
— Вот-вот, а ещё это девиз предтечей. Эти фанатики считают нас недостойными жить в мире торрека, считают, что Андрей Великий дал нам слишком много, что мы неспособны по достоинству оценить его дар, — когда Саймон произносил эти слова, его глаза так разгорелись восторгом, что Алан всё-таки не удержался от прямого вопроса:
— Ты ведь разделяешь их взгляды, верно?
— Эм… нет… не совсем. Только в части «Великих умов», — не отводя взгляда, проговорил Саймон. — Вы, умники, гораздо лучше меня знаете, какие времена переживают все наши науки. Сколько десятилетий не было прорывов? Да хотя бы скромных открытий? А культура? Искусство? Мы живём в эпоху посредственностей. Нет в нашем обществе гениев, давно не рождаются, да и с чего бы? Утопия устарела — её устои здорово работали вначале новых времён, на подъёме духа больших перемен, когда люди на голом энтузиазме строили будущий мир, когда их вдохновлял сам торрек. Теперь же жизнь успокоилась. Мы не знаем горя и смуты, не ведаем страха, не видим нужды. Потому-то и вырождаемся. Это путь в никуда. Придёт день, когда большинство решит присоединиться к бездельникам, а прогрессивное меньшинство кормить их уже не сможет. И это будет величайшая смута в истории человечества. Продром зрит в корень. Я очень надеюсь, что император и принцы видят не меньше и знают, что с этим делать.
